Анна Зегерс - Транзит

Вдруг он обернулся ко мне; глаза его искрились, и мне почему-то показалось, что он пытался усыпить мою бдительность.

– А собственно говоря, какие у вас документы, господин Зайдлер? – спросил он, весело, едва ли не со смехом глядя на меня. – Здесь есть несколько ваших соотечественников, которые уже два месяца как получили визы. Они ждут подтверждения немецкого правительства, что больше не являются немецкими гражданами. Дело в том, что без такой бумаги префектура не выдает визы на выезд из Франции.

Мы посмотрели друг другу в глаза. Мы оба отлично понимали, что наш поединок продолжается, и не скрывали своей радости, вызванной тем, что являемся достойными друг друга противниками.

– Вам нечего волноваться, господин консул, – сказал я, – у меня есть удостоверение беженца, подписанное саарскими и эльзасскими властями.

– Но вы же родились в Шлезвиге, господин Зайдлер.

Мы снова весело посмотрели друг другу в глаза.

– У нас в Европе, – начал я высокомерно, – почти никто не имеет документов из тех мест, где он родился… Во время плебисцита я находился в Сааре.

– Простите, но тогда я вынужден еще больше тревожиться за вас, – ведь в таком случае вы почти француз. А это значит, что при получении визы на выезд вы столкнетесь с особыми трудностями.

– Надеюсь, что с вашей помощью мне удастся все уладить, – сказал я. – Как вы мне советуете действовать?

Он посмотрел на меня с улыбкой, словно мой вопрос был изящной остротой.

– Получив у меня визу, вы прежде всего отправитесь в американское Бюро путешествий и попросите выдать вам справку, что ваш проезд оплачен.

– Оплачен?!

– Конечно, оплачен, господин Зайдлер. Ваши друзья, которые, заботясь о сохранении вашей жизни, выхлопотали вам визу моего правительства, – полностью оплатили ваш проезд пароходной компании «Экспорт-лайн» в Лиссабоне. В вашем досье есть документ, это подтверждающий. Вы удивлены?

Конечно, я был удивлен. Стоило Вайделю отправиться на тот свет, как выяснилось, что его переезд через океан отлично организован. Его досье заполнилось нужными документами, которые оказались безупречными именно потому, что были ему уже не нужны. Словно для подобных ему людей смерть была непременным условием, чтобы друзья о них вспомнили и все до мелочей уладили.

– Со справкой из Бюро путешествий, – продолжал консул, – и с моей визой вы должны тотчас же пойти в американское консульство и испросить себе разрешение на транзит…

– В американское консульство?

Он бросил на меня острый взгляд.

– Надо думать, что, несмотря на все ваши таланты, вы не ходите по воде, аки по суху. Прямого парохода в Мексику нет. Следовательно, вам нужна транзитная виза.

– Но говорят, что в Мексику будут прямые рейсы.

– Конечно, говорят, Но пока что эти рейсы – плод воображения. «Экспорт-лайн», поверьте, много надежнее. Во всяком случае, попытайтесь получить американскую транзитную визу. У вас более светский вид, чем обычно бывает у ваших коллег. Не сомневаюсь в вашей находчивости. Попробуйте ее применить в американском консульстве. Затем вам надо будет позаботиться о транзитных визах через Испанию и Португалию.

Он сказал эту последнюю фразу скороговоркой, тоном человека, который объясняет что-то бегло потому, что не верит в возможность осуществления этого дела я не хочет поэтому зря тратить силы.

«Во всяком случае, – думал я, пересекая площадь, где за это время стало уже холодно и тихо, – имея такую великолепную визу, я смогу продлить в полиции право на жительство в Марселе. Ведь мне предстоит улаживать всякие предотъездные дела, добиваться транзитных виз, а это длится не одну неделю. Теперь мне поверят, что я всерьез намерен уехать, и поэтому разрешат пока остаться здесь».

Мальчик жевал соломинку, торчавшую из пустого стакана. Я отсутствовал, вероятно, не меньше часа. Мне было стыдно, и я боялся его взгляда. Лишь на обратном пути домой он сказал мне:

– Так вы, значит, тоже удираете?

– Откуда ты это взял? – спросил я.

– Вы были в консульстве, – ответил он. – Все вы внезапно появляетесь и так же внезапно исчезаете.

Я обнял его, поцеловал и поклялся, что никогда от него не уеду.

Придя домой, мы застали врача. Он был недоволен, что ему пришлось ждать пациента. Он сам уложил мальчика и выслушал ею. Я грустно и смущенно стоял в стороне. Мальчик сразу же заснул – так он устал.

Мы с врачом вместе вышли от Бинне. Нам Нечего было сказать друг другу, кроме того, что на дворе собачий холод. Я пошел по направлению к Бельгийской набережной, а он, не знаю почему, последовал за мной.