Петер Альтенберг - Венские этюды

— Вы мне нравитесь, молодой человек, — сказал под конец вечера муж Полины. — В вас сохранилось что-то от времени трубадуров. Выпьем на ты!

— Она еще не проснулась, — однажды сказал о ней Петер Альтенберг. — Этого нельзя объяснить. Это надо самому понять. Если же не понимаешь — брось, уйди! Или спокойно признай: вы проснулись, вы стали собой — и все.

Сегодня она сидела между Петером Альтенбергом и Вилли Розой, своей юной подругой, и медленными глотками пила золотое вино с цветущих берегов Рейна.

Вилли Роза видела в Полине высшую ступень развития своего собственного «я». Высшую просветленную форму Вилли Розы, воплотившуюся мечту свою. Дружба часто заключается в этом В друге любишь свой собственный просветленный образ. Так любят все люди Христа.

И легче на душе тому, кто в другом человеке нашел свой просветленный образ, чем тому, кто напрасно ищет его в самом себе. Поэтому Полина была бледной, а Вилли цветущей. Вилли восхищенно смотрела на свою подругу, а та всматривалась вдаль…

После ужина молодой человек сказал Полине: — Сыграйте нам что-нибудь…

Она села за рояль и стала играть камаринскую. Она говорила: — Какие тоскующие звуки — и все-таки это танец. Хочется оборвать его и уронить руки…

— Вы так играете, — сказал он, — как будто танцующие замирают и руки их падают…

Полина: — Вот как надо бы это танцевать! Остановиться и сказать самому себе: не танцуй больше! И все-таки продолжать, а потом опять остановиться, радостно замереть и шептать: не танцуй…

Он: — Ваша юная подруга горячо любит вас…

Полина: — Она меня любит.

Русская мелодия пела: Не танцуй больше — танцуй же, танцуй — не танцуй больше…

Вилли Роза подошла и сказала: — Она переносит нас в Россию, вдаль, в березовые леса, в широкие степи… Попросите Полину еще раз сыграть это.

Но Полина закрыла нотную тетрадь и покраснела.

— Попросите же ее, — сказала ему Вилли. — Какая ты счастливая, Полина! Ты всюду можешь унестись в звуках.

— Уведите нас еще раз вдаль, в широкие степи, в березовые леса.

Но она встала и отошла от рояля. В ней пело: «Не танцуй больше — танцуй же — танцуй — о, не танцуй… Что это?»

Она опустилась в красное гобеленовое кресло; ее бледные руки светились…

Вилли Роза вынула белые розы из венецианского бокала, оборвала все лепестки и, наклонившись над Полиной, поцеловала ее. Когда она поднялась, золотистые волосы Полины были осыпаны весенним дождем белых лепестков. Вилли видела в ней иногда фею, как будто детская сказка стала действительностью.

Ей хотелось называть ее особенными именами: «Нежной звездой» или «Принцессой Арфой» или «Лилулиулианой» — или просто «Полиной». Она так выговаривала ее имя, как будто она была маленьким, беспомощным ребенком, выговаривала его чуть дрожащим голосом, который исходил из глубины ее души. Так звучит иногда виолончель в квартете. Или бас в бетховенской сонате.

Она говорила: «Какие у тебя чудные руки, Полина. Даже издали хочется целовать их. Глазами можно нежнее целовать, чем губами Беззвучные, как будто поцелуи приходят из другого мира, и никто не может запретить их Я думаю, Ленау, Гельдерлин так целовали. Во всяком случае, это можно себе так представить. По-моему, мир полон любви и все в нем преклоняется перед прекрасным и приветствует его, и все прекрасное благодарит и улыбается, и тоже кланяется в ответ».

Потом она распустила волосы Полины и стала придумывать ей новую прическу.

В другой раз она сказала Петеру Альтенбергу: — Полине гораздо больше идет эта новая прическа, которую я придумала ей. Она должна всегда так причесываться. Пожалуйста, скажите ей.

Он молчал.

— Пожалуйста, попросите ее. Вы должны ее попросить. Может быть, она вас послушается…

Он думал: «Милая девушка, нужная Вилли Роза… Она думает, что мир полон любви и что он преклоняется перед прекрасным, и все прекрасное благодарит и кланяется в ответ».

Потом он сказал: «madame Pauline, [7] Мадам Полина (франц.). носите всегда эту прическу, которую создала ваша подруга. Она еще лучше вашей прежней…»

Полина, чуть-чуть смущенная, наклонила голову.

Подруга ее восхищенно улыбалась ей и сказала ему: «Видите!»

Раз вечером Полина заснула во время ужина. В руках она еще держала чайную ложечку. Она откинулась в глубокое бархатное кресло. Золотистые волосы ее не спали и искрились.

Ее муж и гость осторожно отставили накрытый стол, сели на низкие табуретки у ее ног и закурили «Cousis, Etoile d’Egypte».