Владимир Данилушкин - Из Магадана с любовью

Дома у меня жена, две дочери, кошка и теща. На работе – начальница, сотрудницы. Своеобразная обстановочка. Говорят, женщина за рулем – все равно что обезьяна с гранатой. А если женщина – начальник? Тут дело не в том, что когда рванет, а в том, насколько она вдобавок секс-бомба. Так что лимит деликатности я израсходовал до 2000-ного года. Чувствую, вот-вот сорвусь. Голоса женщин натянуты, как струны. Глаз у меня дергается – как поплавок мелкой удочки, когда на крючке гольян.

– Какой вам порядок, – вразумляет заведующая. – Разбирайтесь сами. Эжли б я знала, что такой животаж начнется! Тут и премии амбец полный.

– Что вы толкаетесь?

– А вы, почему за локоть?

– Не надо меня в ребра сумкой пихать!

– А вы зачем сеткой по ногам!

– Хоть бы постеснялись, бабы, ведь мужик стоит!

Наступила зловещая пауза, а в ней веселое «ку-ку!» И глаз у меня задергался в такт, того и гляди, выскочит и запрыгает по прилавку. Пошел я на всякий случай чек отбил, а женщина, за которой занимал, уже ушла с часами. Подаю чек, а в глазах тоска. Боюсь сглазить.

Что говорить, купил все-таки часы. Еле живым ушел. Кукушка поначалу до тридцати раз орала. Видно ей тоже морально досталось. Теперь остепенилась. Хорошо. Даже жене понравилось. Впопыхах мне две стрелки дали. Надо бы одну вернуть.

А все– таки следовало эти часы на 8 марта подарить всей моей женской ораве. Но теперь-то что уж кулаками после драки махать! Раньше надо было думать. А как думать, если Нина все чакры забила? Хорошо хоть, не заметила меня в толпе. Слился с окружающей местностью. В экстазе. У нее муж был, она его трупом называла. Да не со злобы. Фамилия такая Трупп. Ревнивый был, говорят. Я тебя, говорил он ей, если будешь шляться, как Гастелло, задушу.

От водки, бедолага, сгорел.

Эвелина любила поговорить ни о чем, периодически допытываясь, что имел в виду собеседник, произнося ту или иную фразу. Довольно часто непостижимым оказывался собственный муж.

Однажды после небольшого междусобойчика в честь 8 марта она направилась домой с отчетливым желанием устроить мужу головомойку, а себе тем самым праздник. Приходит домой и находит любимого мужчину жарящим рыбные котлеты. Он был капитаном рыболовного судна и рыбу любил во всех видах и состояниях. Что он имеет в виду, жаря рыбу, подумала Эвелина, но решила не отвлекать мужика от дела, а то еще испортит продукт. Пусть дожарит, а уж потом она намылит ему шею.

Прилегла на минутку Эвелина на козетку, предвкушая остренькое развлечение скандала, да так и уснула до утра, а назавтра пыл ее пропал. Кто же буянит с утра? Лучше почитать журнальчик – в выходной-то день.

Эвелина читала все подряд, без разбора, приоткрывая порой такие бездны, которые замыленному глазу систематического сноба уже не открывались. Зачастую прочитанное смешивалось в ее голове с услышанным и домысленным, с причудливостью Сальвадора Дали. Из Гегеля и Геббельса, например, у нее синтезировался Гебель. Страны СЭВ причудливо трансформировались в страны сейфа, а французское слово тет-а-тет преобразилось в ТТ, означая одновременно марку пистолета.

А однажды она с ужасом узнала, что есть какие-то барды, и один из них до боли знакомый – Высоцкий, а другой – Булат Окуджава. Слово «бард» казалось ей неприличным, как, например, «маркитантка», и она лишь с третьей попытки произнесла «бард Высоцкий». И при этом невротически рассмеялась.

Вообще– то Эвелина любила порассуждать вслух. Если человеку пересадить желудок коровы, бормотала она вполголоса, то он будет питаться сеном. Сомнительно. Но у коровы голова большая, и она должна быть умной. Зато я стала лучше разбираться в поэзии Александра Блока. Я послал тебе розу в бокале золотого, как небо, аи. А что такое аи? Вино? Что вы имеете в виду?

Однажды в контору пришел Леша – известный магаданский плейбой. Уселся чаевничать и, рисуясь, пожаловался присутствующим на ухудшение самочувствия. Мол, доктор как с ножом к горлу подступает: бросайте пить и курить, а то допрыгаетесь до инфаркта. В ответ Леша якобы заявил: пить брошу, курить брошу, а мысли куда дену, эмоции, чувства и переживания?

Эвелина, проникшись ужасом положения, размышляет вслух о нелегкой судьбе плейбоя. Может быть, вам отдохнуть, на курорт съездить?

Пауза повисает в воздухе, как полоса больничной марли.

– Если честно, не очень-то я загружен, – говорит Леша, неожиданно для Эвелины, да и для самого себя. Возможно, он сражен глубиной сочувствия женщины. – Честно сказать, бывает, я весь день палец о палец не ударю. Синекура, одним словом.