Светлое будущее

В те дни, когда бывшим фронтовикам выдавали всякого рода награды, Антон становился центральной фигурой в институте: он имеет боевых наград больше, чем все прочие «фронтовики» института, вместе взятые. Наши «фронтовики» почти все — бывшие работники политотделов, газет, журналов, особых отделов, органов СМЕРШ. Однако Антон никогда свои боевые награды не надевал, чем вызывал искреннее возмущение Тваржинской.

Однажды ребята из редколлегии нашей стенгазеты «За ленинский стиль» попросили Антона написать заметку в юбилейный номер. Антон описал подробно систему наград, фактически существовавшую во время войны. Потом рассказал, как один из летчиков полка стал Героем. По его словам, это произошло случайно. Заместитель командира дивизии по политической части, визируя статью корреспондента армейской газеты, неудачно вычеркнул его фамилию, — получилось, будто замполит не вычеркнул, а подчеркнул ее. И корреспондент усилил это место — вписал, сколько боевых вылетов летчик сделал. В результате полковое и дивизионное начальство струхнуло и представило его к Герою. Заметку, конечно, не поместили в номер.

Я не раз говорил Антону, что он — кретин, ибо не использует свои возможности. Он только пожимает плечами. Я думаю, что в лагере он слегка свихнулся. Моя гипотеза подтверждается очевидным образом тем,что разговор на любую тему Антон всегда склоняет к одному направлению: как мы живем и кто мы есть на самом деле. Такое впечатление, будто он устремлен к одному ему видимой цели и ему наплевать на нашу мелочную суету.

В институте выпустили специальный номер стенной газеты, посвященный открытию Лозунга. На первом листе поместили портрет Вождя, перерисованный из журнала «Огонек». Портрет получился очень смешной. Под портретом поместили стихи Тваржинской:

Институт надрывается от хохота. Новиков поздравил Тваржинскую с выдающимся творческим успехом и посоветовал послать стих в толстый журнал. Ступак, однако, сказал, что в толстых журналах хозяйничают консерваторы и такой смелый по поэтической форме стих они не решатся напечатать. Тваржинская, искренне считающая себя подлинным революционером во всем, за что она берется, с чувством пожала руку Ступаку. Канарейкин, прочитав стих, тут же у газеты развел демагогию на целый час о всестороннем развитии личности при коммунизме. Закончил он свою слезливую импровизацию стихами другого крупного поэта:

Теперь уже невозможно поверить, что всего пять лет назад в той же стенной газете была напечатана «Философическая поэма».