Цзэн Пу - Цветы в море зла

По умению приспосабливаться жителей острова можно было сравнить только с Фэн Дао [4] Фэн Дао — литератор и государственный деятель IX—X вв., который пережил пять императоров и при всех занимал высокие посты. и Цянь Цяньи [5] Цянь Цяньи — поэт и чиновник XVI—XVII вв., перешедший на службу к маньчжурам. , а по ловкости — с Ян Сюном [6] Ян Сюн — поэт I в. до н. э. — I в. н. э., усердно воспевавший императора. и Чэнь Цзыаном [7] Чэнь Цзыан — поэт VII в., долгое время оставался безвестным, но затем сумел распространить свои сочинения, пригласив на пир видных литераторов. . Стоит ли удивляться, что цари их деспотичностью походили на Циньшихуана [8] Циньшихуан — император III в. до н. э., известный своим деспотизмом. , Юлия Цезаря, Чингисхана, Людовика Четырнадцатого, а тупостью — на Янди [9] Янди — император VII в., отличавшийся развратом и тупостью. , Ли Юя [10] Ли Юй — император X в.; известен также как поэт. , Чарльза Первого и Людовика Шестнадцатого?

Издревле этот остров не имел никаких сношений с соседними странами, поэтому в других государствах даже не знали его названия. С самой глубокой древности не дышали здесь вольным воздухом. Жители считали, что обладать едой, жильем, ученой степенью, женой и детьми — это и есть высшая радость свободы. Но недаром в старину говорилось: «лучше смерть, чем неволя». Настал смертный час и для населения, которое вдоволь насладилось своей примитивной, рабской свободой. Пятьдесят лет тому назад (примерно в середине XIX века) вокруг острова Радость рабов неожиданно поднялись огромные волны. Остров был потрясен до самого основания, море уже готовилось захлестнуть его.

Но народ по-прежнему жил словно в полусне. Люди целыми днями плясали и веселились, предаваясь разврату. Они играли на лютнях под названием «свобода», пили «вольное вино» и любовались на цветы, которые тоже назывались «цветами свободы». Год за годом неудержимо текло время, лунные затмения сменяли солнечные. И вот наконец в 1904 году рухнуло небо, раскололась земля, раздался оглушительный треск, и Радость рабов погрузился в пучину Моря зла.

Можете ли вы себе представить, что остров Радость рабов находился совсем близко от Китая? На севере он граничил с Песчаным морем, на востоке — с Желтым морем, на западе — с Синим морем и на юге — с Южно-Китайским морем [11] Перечисленные моря (так в древности назывались не только моря, но и пограничные провинции) являются окраинами Китая: Песчаное море (Ханьхай) — древнее название пустыни Гоби; Синее море (Цинхай) — озеро Кукунор. . Едва о гибели острова стало известно, как в первом китайском порту, открытом для торговли [12] Порт, открытый для торговли. — До XIX в. феодальное маньчжурское правительство, опасавшееся за свое господство, проводило политику искусственной изоляции страны от внешнего мира. В дальнейшем, под давлением вооруженных сил интервентов (Англии, США, Франции, Германии и др.), оно было вынуждено открыть некоторые порты, в частности Шанхай, для внешней торговли. , — Шанхае, где жили представители различных стран мира, все в один голос заявили, что это редчайшее явление. Дни наполнились сплошными дебатами и поисками причин исчезновения острова. Было истерто до основания несколько дюжин перьев, изведен не один фунт бумаги и чернил для того, чтобы описать сие знаменательное событие. Некий юноша по прозванию Ревнитель свободы специально приехал в Шанхай, желая получить достоверные сведения об острове Радость рабов. Однако к кому обратиться с расспросами, он себе не представлял.

Когда он прогуливался по улице, в глазах у него рябило от множества прохожих. Здесь были и жирные компрадоры, связанные с иностранными фирмами, и ловкие сторонники реформ, способные украсть даже солнце, и щеголяющие в европейских костюмах субъекты с обрезанными косами [13] Субъекты с обрезанными косами — мятежники. Во время маньчжурской династии Цин (1644—1911) всему мужскому населению Китая в знак подчинения маньчжурам полагалось носить косы. , выдающие себя за революционеров, и корреспонденты газет, с языка которых всегда готов сорваться поток лжи. Казалось, их абсолютно ничто не тревожило. Они преспокойно играли в кости, забавлялись гетерами, распивали чай в «Жилище покоя» и слушали певичек в «Гнезде небесного блаженства». Вокруг сновали экипажи, запряженные роскошными лошадьми, вино лилось рекой, а дым разврата поднимался до небес. Словом, жизнь била ключом, и Ревнитель свободы удивился, как слабо эти люди реагировали на трагическое событие. Несколько дней он провел как во сне. Но однажды, когда он сидел в зале одного из ресторанов, туда вбежал какой-то человек с искаженным от ужаса лицом и закричал: