Эмиль Золя - Собрание сочинений. Т. 16. Доктор Паскаль

— Учитель! Учитель! Вы убиваете себя! — в порыве жалости и восхищения твердил потрясенный Рамон.

Паскаль не слушал, не слыхал. Он нащупал карандаш, схватил его и так низко склонился над родословным древом, как будто затуманенные глаза уже ничего не видели. В последний раз перед ним прошли все члены семьи. Его внимание остановило имя Максима. Он записал: «Умер от сухотки спинного мозга в 1873 г.», уверенный в том, что племянник не переживет этого года. Вдруг его поразило стоящее рядом имя Клотильды, и он дополнил заметку словами: «в 1874 г. родила сына от своего дяди Паскаля». Теперь он искал свое имя, теряя силы, поминутно впадая в беспамятство. Наконец он нашел его, рука умирающего приобрела твердость, и он разделался с собой, написав крупным, решительным почерком: «Умер от сердечной болезни седьмого ноября 1873 г.». После этого огромного усилия хрипы участились, он стал задыхаться, как вдруг в глаза ему бросился незаполненный листок родословного древа над именем Клотильды. Пальцы Паскаля уже не могли держать карандаш. И все же он добавил скачущими буквами несколько слов, в которые вложил всю свою исстрадавшуюся любовь, свое безумное душевное смятение: «Неизвестный ребенок, который родится в 1874 году. Каким-то он будет?!» Написав это, Паскаль сразу поник. Мартина вместе с Рамоном с трудом донесли его до кровати.

Третий приступ случился в четверть пятого. Во время этого последнего удушья лицо Паскаля выражало невыносимое страдание. Как человеку и ученому ему пришлось испить чашу мученичества до дна. Казалось, его помутневшие глаза все еще ищут циферблат, чтобы узнать время. Видя, что он шевелит губами, Рамон низко склонился над ним. Паскаль и в самом деле что-то говорил, но так тихо, что шепот было трудно отличить от дыхания.

— Четыре часа… сердце замирает, поступление крови через аорту прекратилось… Клапан слабеет, отказывается работать.

Вдруг он страшно захрипел, прерывистое дыхание почти прекратилось.

— Дело идет слишком быстро… Не оставляйте меня одного, ключ под подушкой… Клотильда! Клотильда!

Задыхаясь от рыданий, Мартина бросилась на колени возле кровати. Она понимала, что хозяин умирает. Но не смела сбегать за священником, хотя и очень желала этого; и она сама стала читать отходную, горячо прося милосердного бога простить ее хозяина и направить его прямехонько в рай.

Паскаль умирал. Лицо его посинело. Несколько секунд он пребывал в полной неподвижности, потом хотел вздохнуть, выпятил губы и открыл рот, — как раскрывает клюв птица, чтобы поймать последний глоток воздуха. И наступил конец — смерть.

Клотильда получила телеграмму Паскаля только после завтрака, около часа пополудни. Как раз в этот день Максим, все больше донимавший сестру своими капризами и болезненной раздражительностью, с утра на нее дулся. Ей так и не удалось снискать расположение брата: она казалась ему слишком бесхитростной, слишком серьезной, чтобы развлекать его, и теперь он запирался вдвоем с Розой — блондинкой, скромницей на вид, которая его забавляла. С тех пор как болезнь одолела этого эгоиста и жуира, осудив его на неподвижность, он утратил свое прежнее недоверие к женщинам — пожирательницам мужчин. И когда Клотильда постучалась к нему, чтобы сообщить о телеграмме Паскаля и о своем отъезде, ей не сразу открыли. Роза делала больному растирания. Максим тотчас же согласился отпустить сестру, прося ее вернуться поскорее, как только она закончит дела, — но чувствовалось, что эта просьба вызвана лишь желанием соблюсти приличия.

До самого отъезда Клотильда укладывала чемоданы. В спешке, ошеломленная внезапностью принятого Паскалем решения, она не размышляла, вся отдавшись радости возвращения в Сулейяду. Но когда после наскоро проглоченного обеда, прощания с братом и бесконечно долгой езды в фиакре под холодным ноябрьским дождем от Булонского леса до Лионского вокзала Клотильда очутилась наконец в дамском купе восьмичасового поезда, она вернулась к действительности, начала размышлять, и в душу ее закралось смутное беспокойство. Чем вызвана эта срочная и столь лаконичная телеграмма: «Жду тебя. Выезжай сегодня вечером»? Без сомнения, это был ответ на письмо, возвещавшее о ее беременности. Но ведь Паскаль хотел, чтобы она оставалась в Париже, считал, что она там счастлива, странно, почему же он так спешно вызывает ее. Клотильда ждала не телеграммы, а письма, после которого она собиралась все подготовить и уехать лишь некоторое время спустя. Не случилось ли что-нибудь, не заболел ли Паскаль, почему он хочет немедленно увидеться с ней? И с этой минуты страх ее, все возрастая, перешел в предчувствие и завладел ею целиком.