Роберт Вальзер - Ровным счетом ничего

Мне известно, что Ваше предприятие большое, солидное, старое и богатое, и потому я надеюсь, что мне не будет предосудительно предаться приятному предположению, что у Вас найдется свободное, легкое, чудное местечко, в которое я бы мог юркнуть, как в теплое убежище. Надо бы Вам знать, что я наилучшим образом подхожу для того, чтобы занять подобную скромную норку, ибо моя натура нежна, а все существо мое — тихое, учтивое и мечтательное дитя, счастливое оттого, что о нем думают, будто ему не много надо, и оттого, что ему позволено завладеть совершенно, совершенно ничтожным кусочком бытия, где ему будет позволено быть по-своему полезным и притом чувствовать себя счастливым. Тихое, милое, маленькое местечко в тени издавна было сладостным предметом всех моих мечтаний, и если теперь иллюзии, которые я относительно Вас питаю, возносятся так высоко, что позволяют надеяться на превращение новых и старых мечтаний в восхитительную, живую действительность, то Вы обретете во мне самого усердного и верного слугу, для которого делом чести будет точно и вовремя исполнять все свои ничтожные обязанности. С большими и тяжелыми заданиями мне не справиться, и обязательства масштабного характера не для моей головы. Я не слишком умен, и, что самое главное, я не очень-то люблю сильно напрягать рассудок; я скорее мечтатель, чем мыслитель, скорее нуль, чем единица, скорее глуп, чем проницателен. Наверняка в Вашем обширном учреждении, в котором, по моему разумению, более чем достаточно разного рода больших и малых должностей, имеется некая работа, которую можно выполнять, пребывая в мечтаниях. Если говорить откровенно, то я своего рода китаец, то есть я хочу сказать человек, которому все малое и скромное представляется прекрасным и милым, а все большое и вызывающее — ужасным и отвратительным. Единственная известная мне потребность — чувствовать себя счастливым, чтобы можно было ежедневно благодарить Бога за милое, благословенное присутствие на земле. Стремление добиться чего-либо в жизни мне неизвестно. Это так же чуждо мне, как Африка с ее пустынями. Итак, теперь Вам известно, каков я. Как видите, пишу я легко и изящно, и не думайте, пожалуйста, что я уж совсем бестолковый. Мой разум ясен, правда, он отказывается вмещать слишком многое, это вызывает в нем отвращение. Я честен, и я сознаю, что в мире, в котором мы живем, это значит на удивление мало, а засим, высокочтимые господа, я остаюсь в ожидании того, что Вам будет угодно ответить утопающему в глубочайшем уважении и совершеннейшем почтении

Вашему

Венцелю.

В первую очередь каждый должен заботиться о самом себе, чтобы повсюду чувствовать себя легко и беззаботно. У тебя есть склонность постоянно думать о других и забывать о себе? Поблагодарят ли тебя за это другие, способны ли они на такое? Никто не хочет быть обязанным другому тем, чего он добился. Только самому себе. «Я обязан этим самому себе», — любят говорить люди. Если же ты всего лишь думал о ком-нибудь, то этим ты еще нисколько ему не помог, самого же себя ты, возможно, при этом порядком запустил. Знаешь, тех, кто пренебрегает собой, обычно и другие не любят.

Шел я себе, шел, и пока я все шел себе своей дорогой, повстречалась мне собака, и я обратил на милое животное самое пристальное внимание, довольно долго не спуская с него глаз. Ну не глупый ли я человек? Разве разумно ради собаки останавливаться на улице и терять драгоценное время? Но пока я так вот себе шел, у меня вовсе не было чувства, что время драгоценно, и потому немного спустя я преспокойно зашагал себе дальше. Я подумал: «Как же сегодня жарко», — а погода и в самом деле была вполне теплой.

Кругом была просто жуть. Неба не было вовсе, а земля промокла насквозь. Я шел и, шагая, задавался вопросом, не лучше ли повернуть назад и возвратиться домой. Но нечто неопределенное влекло меня, и я продолжал свой путь через всю эту мрачную хмарь. В бесконечной тоске, царившей вокруг меня, я находил удовлетворение. Чувство и воображение мое воспряли в этой мгле, в этой серости. До чего все было серым! Я замер, очарованный красотой безобразия, завороженный надеждой посреди безнадежности. Мне показалось, что отныне мне будет уже невозможно надеяться на что-либо. А потом мне показалось, будто сладостное, неизъяснимо очаровательное счастье крадется по скорбной земле, и я словно слышал звуки, но вокруг была тишина. Еще один человек шел сквозь эту чащу, сквозь эту тоскливую тьму. Его закутанная фигура казалась даже чуть чернее окрестной черноты. Кто был он и что ему было нужно? А там вскоре показались и другие черные фигуры, но ни одна из них не обращала внимания на другие, каждая, казалось, была поглощена собой. И я тоже не заботился более о том, зачем и куда они направляются в этой тьме, а был занят самим собой и держал путь в собственную непроглядность, хватавшую меня мокрыми, холодными руками и заключавшую меня в объятья. И казалось мне, будто некогда я был королем, а теперь вот вынужден скитаться нищим по свету, в котором такая бездна невежества, такая бездна беспробудной и мрачной тупости и бесчувственности; казалось мне, будто навсегда стала тщетной доброта и навсегда стали невозможными честные намерения, и будто все бессмысленно, и будто все мы лишь малые дети, заранее обреченные на глупости и несбыточные мечты. И тут же вновь все, все стало хорошо, и я с невыразимой радостью в душе зашагал дальше через прекрасную кроткую тьму.

Читать дальше