Пэлем Вудхауз - Дева в беде

Джордж обучался в Лоренсвилле и Гарварде, а потом вращался в самых привилегированных кругах нью-йоркской театральной элиты; он умел себя вести и, в известных обстоятельствах, проявлял замечательную невозмутимость.

— Да? — мягко сказал он, еще больше высовываясь из машины. — Что с вами, дорогой?

Рассыльный, двое потрепанных субъектов и юная продавщица остановились поглазеть. Спешить было некуда. Продавщица уже и так опоздала, посыльному нечего было разносить, кроме разве конверта с надписью «Срочно!»; что же до субъектов, они намеревались добраться до ближайшей пивной и прислониться к стенке, а значит — их расписание всецело определялось расписанием Джорджа. Один из них склонил голову набок и сказал «От это да!», другой добыл из урны окурок сигары и закурил.

— К вам в машину только что села молодая дама, — сказал толстый юнец.

— Ну, что вы! — сказал Джордж.

— В каком смысле?

— Я все это время в машине, наверняка бы заметил.

Тут пробка рассосалась, машина резко прокатилась метров на пятьдесят и снова застряла. Джордж, торчавший из окна, как улитка из раковины, явно развлекался погоней. Она была в разгаре. Толстый действовал точно так же, как действовала бы борзая, разве только не вытягивался в струну и не заливался лаем. Он рванул неровным галопом, хотя был столь толст, что посыльный считал спешку опасной, а продавщицу одолевали сомнения, — вполне ли пристойно это зрелище для истинной леди. Несмотря на то, что два представителя богемы передвигались несколько быстрее, чем в вальсе, если его танцуешь впервые после одиннадцатилетнего перерыва, надо признать, что кавалькада показала вполне сносное время. Когда они достигли финиша, такси еще не двинулось.

— Вот он, шеф, — сказал посыльный, отирая жемчужины пота срочным письмом.

— Вон он, босс, — сказал некурящий представитель.

— Вот он я, — приветливо согласился Джордж. — Чем могу служить?

Курильщик со вкусом плюнул на подвернувшегося пса. Он был доволен, давно он так не развлекался. В этом тусклом мире, где мало джипа и много полицейских, в мире, где бедняки так угнетены, что им почти не удается тихо покурить сигару: мигом наступят на ногу, он вдруг оказался вполне счастливым. Видимо, приближалась добрая потасовка, а именно ими он интересовался.

— Гы! — сказал он. — Так его!

Продавщица высмотрела в толпе знакомую и подала голос.

— Мод! Иди-ка сюда! Скорей! Глядь, чего делается!

Мод, а за ней еще человек десять из лондонских миллионов пополнили аудиторию. То были именно те, кто собирается в кружок и молчаливо смотрит, как водитель чинит спущенную шину. Нетерпения в них нет. Они не жаждут динамики. Любая яма — пожалуй, самое безжизненное из зрелищ — способна завладеть их вниманием на долгие часы. Немигающим взором глядели они на Джорджа в машине, не зная, что будет и когда, но твердо решившись стоять до упора. Пройдут годы, пройдет вечность, но они обязаны быть на месте, когда начнутся происшествия.

Обмен мнениями становился все слышнее.

— Чего там? Авария?

— Не! В карман залезли.

— Дерутся!

— Да он таксисту не заплатил!

Некий скептик сделал совсем уж циничное предложение.

— Это они нарочно, для кино.

Идея мгновенно приобрела популярность.

— Слыхал? Киношка!

— Ах ты, елки-палки!

— Там в машине этот, снимает.

— Чего только не придумают!

Красноносый зритель с пристегнутым к животу подносом, на котором лежали запонки, породил новую школу мысли.

— Ну, прямо! — авторитетно сказал он. — Этот, жирный, принял одну-другую за углом, в голову и ударило.

Шофер, который до сей поры нарочито игнорировал брожения в нижних слоях, вдруг проявил неподдельный интерес.

— Что там, а? — спросил он, повернувшись к Джорджевой голове.

— Сам не пойму, — сказал Джордж, указывая на разносчика запонок. — У этого джентльмена с портативной барахолкой на брюхе, по-моему, самая сильная гипотеза.

Толстый юноша, чье необычное поведение привлекло лестное внимание толпы, явно беспокоился и громко сопел; теперь же, отдышавшись для новой атаки, снова обратился к Джорджу.

— Черт вас побери! Дадите вы мне заглянуть в машину?

— Оставьте меня, — сказал Джордж. — Я хотел бы побыть один.

— Там у вас дама! Я видел, как она села, и все время следил: она не выходила. Значит, сидит там.

Джордж кивнул, одобряя его логику.

— Ваше рассуждение безупречно. Но что с того? Вы — чрезвычайно разумны, но как насчет дела? Что вы сделаете?