Пэлем Вудхауз - Что-то не так

– Соблаговолите выслушать меня, мистер Холлистер.

Шекспир (Вильям) и Поп (Александр), оба подчеркивали, как скучна дважды пересказанная повесть, а трижды пересказанная еще хуже. В двух местах этой хроники читателям предлагалась история брачной тонтины Мортимера Байлисса, и они, при своей сообразительности, надо думать, уже примерно поняли, что к чему. Соответственно, нет надобности приводить речь Кеггса дословно. Довольно сказать, что, несмотря на боль, которая начиналась в ступнях и усиливалась с каждый следующим дюймом, он изложил факты перед Биллом и Джейн не менее ясно, чем несколько дней назад перед Роско Бэньяном, и слушали его с неменьшим вниманием. Билл вытаращил глаза. Джейн тоже. Потом они вытаращились друг на друга.

– Вы хотите сказать, – произнес Билл, переводя глаза на Кеггса, -что я потеряю миллион долларов, если женюсь?

– Да, если ко времени вашего вступления в брак мистер Роско будет оставаться еще холост.

– А он, насколько я знаю, даже не помолвлен.

– Не помолвлен, сэр.

Вот уже несколько дней как Биллу не случалось шумно втягивать воздух, но сейчас это произошло. Человек, перед которым разверзлась пучина бэньяновской подлости, поневоле вздохнет.

– Так вот почему он предложил мне работу! Чтобы убрать меня с дороги.

– В точности так, сэр. Это уловка.

– Вот сволочь!

– Да, сэр.

– Подлец!

– Да, сэр.

– Скользкий ползучий гад!

– В точности так, сэр, – искренне согласился Кеггс. Он тоже считал, что Роско Бэньян низким коварством и общей непривлекательностью напоминает упомянутую рептилию. – Мистер Роско не остановится ни перед чем. С детства таким был. Мои друзья, оставшиеся на службе у покойного мистера Бэньяна, писали, что уже тогда его поведение отличалось полной беспринципностью. В пятнадцать лет его выгнали из школы, потому что он ссужал одноклассникам деньги под грабительский процент. Кто есть дитя [35], сэр? Отец мужчины.

– Таких детей надо сразу топить в ведре, – сурово заметил Билл. -Чтобы не стали мужчинами. Но кто сейчас прибегает к этим простым домашним средствам? Видители, они устарели! Что же мы получаем? Роско Бэньяна. А?

– Я просто сказал «ох!», сэр. У меня страшно болит голова. Как раз собирался к аптекарю в надежде купить какое-нибудь средство.

– Тогда мы не будем вас задерживать. Я знаю, что такое головная боль. Конечно, идите в аптеку.

– Спасибо вам большое, сэр, – сказал Кеггс, и, приложив руку к раскалывающемуся челу, побрел в Розендейл-род за средством.

Он оставил за собой растерянное молчание. Первым заговорил Билл.

– Ладно, – сказал он. – Нет, все-таки жаль. Я бы обрадовался миллиону долларов.

Джейн взглянула на него широко распахнутыми глазами.

– Билл! Ты хочешь сказать?

– Ну, конечно.

– Ты ведь не женишься на мне сейчас?

– Естественно, женюсь. Придется принять работу у Роско. Я позавчера уволился от Гиша. В среду мне надо отплыть в Америку.

– Нам не обязательно жениться до этого.

Билл вытаращил глаза.

– Ты предлагаешь остаться в Англии?

– Просто придется немного подождать.

– Немного? – рявкнул Билл. – Ты не знаешь Роско Бэньяна. Раз женитьба лишит его миллиона долларов, он, если потребуется, будет ждать до семидесяти с лишним. Хороши мы будем, ты здесь, я в Америке. Обмениваемся открытками и с надеждой ожидаем, когда Роско вденет в петлицу гардению и направится к алтарю.

– Вспомни, что мы придумали тогда у Баррибо. Ну, что бы мы делали, если б у нас оказались деньги. Ты бы вернулся к живописи, я бы водворила дядю Джорджа обратно в Шипли.

– Помню. Ну, придется мне обойтись без живописи, а дяде Джорджу – без Шипли. Да ты знаешь, что будет со мной, если я уеду в Америку один? Я же рехнусь. Я все время буду думать о холостяках, которые вьются вокруг тебя.

– Господи, я ни на кого и смотреть не стану!

– Почему? Кто я такой? Просто один из свинопасов, причем далеко не лучший.

– Из кого?

– Такая сказка, ты читала в детстве. Одна принцесса полюбила свинопаса. Я к тому, что тебя будут окружать принцы, стараясь отвратить от свинопасов, и со временем ты непременно задумаешься, стоит ли дальше ждать Уильяма Холлистера?

– Ты про Уильяма Куокенбуша?

– Про него самого.

– Ни о чем я таком не задумаюсь. Я буду ждать тебя хоть целую вечность. Билл, дурачок, ты это знаешь!

– Это сейчас, но что ты скажешь через пять лет, когда Роско по-прежнему будет сидеть накрепко, отвергая все предложения руки и сердца? Я вижу, как ты слабеешь. Я вижу, как ты говоришь себе: "Да кто он такой, этот Холлистер? Где он мотается, почему считает себя вправе…