Сергей Толстой - Собрание сочинений в пяти томах (шести книгах). Т.1

Рано утром меня будили первые солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь щели кровли. Я просыпался и долго смотрел на сцепленные под коньком стропила, потемневшие от времени, но в этот час совершенно розовые. Слух улавливал где-то внизу поскрипывание полных ведер на коромысле, поднимавшееся в гору по крутой тропинке от реки, стук трубы, надеваемой на поставленный самовар, блеянье коз, раздраженное бормотанье индюка. Наскоро одевшись, я спускался вниз по приставной стремянке и бежал к рукомойнику, укрепленному на одной из сосен. Студеная вода, только что принесенная из реки, сверкающими струйками сбегала в подставленные ладони, смывая с головы, лица и плеч, а главное, с глаз, остатки сна и открывая им новый день. Все оказывалось новым, другим, чем вчера, и даже шум воды на плотине звучал уже не так, как накануне вечером.

— Неужели ты еще не напоила козу? Берегись, сестра, мое завещание будет изменено, и тебя в нем может не оказаться! — доносился откуда-то голос Тамары, старавшийся быть патетическим, но переходивший в громкий хохот обеих сестер.

Маленькие, нередко забавные приключения заполняли собою медленно переливавшееся через края суток время. То озорная молоденькая козочка Брамка, разбежавшись из кухни, наподдавала мне сзади так, что я летел с крыльца вниз при общем добродушном смехе (козочка была всеобщей любимицей), то сенбернар, услышав мой голос, мчался с какой-нибудь дальней опушки, чтобы всем своим весом обрушиться с разбега на меня, норовя облизать все лицо… Индюк, что-то озабоченно подборматывая, чертил круги возле маленького дощатого домика, стоявшего в стороне. Не всегда сразу догадывались, что, проследив за отправившейся туда тетей Катей, он ведет правильную осаду и не дает ей выйти. Между ними сразу установились сложные взаимоотношения, основанные на том, что тетя Катя его боялась, а ему это очень нравилось. Сразу поняв это, он издали подкарауливал такие моменты, когда ей приходилось уединиться в маленьком домике; он, раскачиваясь и бормоча, очень спешил туда же, будто припомнив какое-то неотложное дело. Достигнув домика, индюк терпеливо нес свою вахту, пока кто-нибудь не обращал внимания на его маневры и не прогонял его, освобождая заключенную.

На хуторе жилось и отдыхалось так хорошо, что не оставалось времени даже читать. Правда, однажды я соблазнился было толстой книгой с иллюстрациями, лежавшей на окне…

— Только через мой труп! — заявила выросшая за моим плечом Тамара.

— Почему?

— Вам еще рано. Что я отвечу Вашей сестре?

— А ей? — я мотнул головой в сторону входившей Али.

— Ей? Ну, ей теперь уже все можно. Она не дает мне больше себя воспитывать, и, между прочим, совершенно напрасно… Она даже «Яму» читала.

Надо будет выяснить, что это еще за такая «Яма» (сделал про себя вывод я). Соблазнительная книга тоже запомнилась картинкой: палуба корабля, на ней человек с подзорной трубой, вдали скалистый остров, над которым тает облачко пушечного выстрела. Подпись: «Что случилось в замке Иф?» Книга была «Граф Монте-Кристо». Что бы там ни случилось в замке Иф, мне оставалось смириться и идти за рыжиками, которых в обступившем хутор бору было множество. Обнаружив в сосновых корнях маленькие вздутия приподнятой грибами хвои, приходилось выковыривать пальцем крепкие оранжево-розовые шляпки. Легче всего находила рыжики козочка Брамка: она отыскивала их по нюху и тотчас же с аппетитом съедала. Мне пришло в голову использовать ее чутье и отправиться с ней вместе за рыжиками. Но коза быстро разгадала мои намерения и, найдя рыжик, съедала его так быстро, что я не успевал оттащить ее за веревку. Иногда, бросив и веревку, и корзину, я бросался на рыжик одновременно с козой. Тогда корзина оказывалась у меня под ногами, а коза, очутившись позади, ухитрялась с необыкновенным проворством засунуть в нее мордочку и съесть все находившиеся там рыжики.

Во второй или третий день нашей жизни на хуторе там появилась еще одна гостья. К сестрам Корьюс приехала их двоюродная сестра — Лиля Броннер, девочка приблизительно моих лет с капризным фарфоровым личиком, соломенными волосами и тоненькими ножками. В деревенской жизни она ничего не понимала, но на всех смотрела свысока, наверное, чтобы лучше скрыть свой испуг. Боялась она и козы, и собаки, и индюка. Если вначале кто-нибудь и думал, что нам с ней вдвоем будет веселее, то скоро ему пришлось в этом разубедиться. Вероятно, оба мы друг другу не понравились с первого же дня.