Синклер Льюис: Земля

Спускаясь по лестнице под ее несмолкаемую болтовню, Сидни думал с тоской: нужно не его красноречие, чтобы заставить Мэйбел полюбить землю, жизнь среди природы. Он боялся ее, как раньше боялся отца.

— Вон напротив аптека. Зайдем, выпьем чего-нибудь освежающего, — сказал он ласково. — Уф! Сентябрь, а такая жара! На ферме сейчас прохладно, деревья уже начали желтеть. Листья до чего красивые — желтые, красные!

— Ах, опять ты со своей противной фермой! — Но говорила она не сердито: очень уж была довольна.

Они сидели за ярко-красным столиком, поставив перед собой бокалы с ярким, весело подцвеченным напитком. Но, в сущности, местом действия должен был бы служить старинный замок, в полночь, при вспышках зловещих молний и завывании бури, потому что веселая, красочная сценка внезапно обернулась мрачной трагедией.

Уговаривать Мэйбел бесполезно. Ей не понять, что он томится, как в тюрьме, в четырех стенах своего кабинета. Она скажет: «Ну что ты! Ты встречаешься с приятными, интересными людьми, а вот я действительно сижу в четырех стенах», — и ей в голову не придет, что ему не нужны никакие приятные, интересные люди. Ему нужна тишина, запах земли! Но Мэйбел, как раньше отец, подчиняла его своей воле. Только силой можно разомкнуть эти тиски. Устремив взгляд на пестрый мраморный прилавок, он заговорил ласково, но заговорил твердо:

— Послушай, Мэй. Другого такого случая не будет. Конечно, мы глупостей делать не станем, не пустим наш капитал на ветер. И уж во всяком случае не будем тратить деньги па тряпки и устраивать всякие дурацкие вечера для разных идиотов, которым мы интересны, как прошлогодний снег, — если только им что-нибудь не нужно от нас. Вообще, если бы мы остались в Нью-Йорке…

— И останемся, не сомневайся!

— Изволь меня выслушать. Деньги мои, а не твои. Прости, я не хотел тебя обидеть, но послушай же, что я говорю. Так вот, если бы мы остались в городе, первое, что я купил бы, — это новую бормашину с электромотором. Она нужна мне до зарезу — я же пациентов теряю. Видят, как я жму педаль на старой развалине, и думают, что я отстал в медицине. Ничуть я не отстал! Да и вообще это не их дело!

Даже ветреная Мэйбел примолкла, подавленная столь беспрецедентно длинным и энергичным выступлением Сидни.

— Но мы здесь не останемся! Нет, моя дорогая! Мы поедем на ферму, ребятишки будут расти на чистом воздухе, а не в грязных закоулках. Поедем на ферму заниматься хозяйством.

Гут Мэйбел взорвалась, и впервые Сидни прочел во взгляде жены ненависть.

— С ума ты сошел? Жить в этой дыре? Чтобы мои дети копались в навозе, возились с грязной скотиной, на сенокосе работали, как вьючные животные? Чтоб их учил какой-нибудь учитель-тупица — всех в одной комнатушке? Чтоб они играли с деревенскими недоумками? Не будет этого, вот мое слово! Если тебе все равно, то я-то хочу, чтобы лети были устроены в жизни как следует!

— Ну как же, Мэй, а я думал, что тебе понравилось в деревне! Когда мы ездили туда после свадьбы, ты была без ума от фермы. I ы говорила…

— Ничего подобного! Я с первого дня возненавидела ферму. А говорила, просто чтобы доставить тебе удовольствие. Душная каморка, керосиновые лампы, клопы, ванной нет, за столом сидят неучи-фермеры в жилетках… Жуть! Хорошо, поезжай, но я с детьми остаюсь здесь! Я себе на жизнь заработаю. И думаю, еще не один мужчина захочет на мне жениться, когда я разведусь с тобой. И разведусь!

Мэйбел не шутила, Сидни понимал это. Он сдался без сопротивления, как когда-то сдался отцу.

— Ну, конечно, если ты отказываешься… — сказал он тихо.

— Ага, ты начинаешь что-то соображать! Честное слово, ты, наверное, просто ошалел от жары! Слушай, я согласна вот на что: я не буду шуметь, если ты захочешь купить электрический этот драндулет, только не очень дорогой. А куда нужно обратиться, чтобы продать ферму?

И вот у этого молчаливого человека началась жизнь тайных интриг и обмана. Каким-то способом — он ни знал, как именно, — он должен уговорить Мэйбел уехать в деревню. Может быть, она умрет… Но эта мысль ужаснула его, он любил Мэйбел и считал, что лучше ее на свете нет, — мнение, возможно, совершенно справедливое. И все же Сидни не послушал жены и фермы не продал. Он солгал ей. Он сказал, что вермонтский агент по продаже земельных участков не советовал ему продавать ферму в этом году: условия для продажи неблагоприятные, зато на следующий год перспективы блестящие. На следующий год Сидни сказал Мэйбел то же самое и отдал ферму в аренду дяде Робу, который последние годы не без успеха сеял кукурузу в штате Айова, но соскучился по горам, рощам и мирным кленам родного Вермонта. Сам Сидни на ферму не ездил. Ему это было запрещено.