Андре Моруа - Олимпио, или Жизнь Виктора Гюго

Сам Гюго заканчивал «Человека, который смеется» и снова взялся за драматургию, создавая «Торквемаду». Как обычно, летом 1869 года Гюго поехал в Брюссель.

Шарлю и Франсуа-Виктору, 23 июля 1869 года:

«Я рад, мои дорогие, что вы в Брюсселе. Я приеду 31 июля или 5 августа; сейчас я заканчиваю одну вещь. Попытаюсь немного попутешествовать. Во время моего пребывания в Брюсселе вы будете кормить меня завтраком (кофе и обычная моя котлета), а я позабочусь об обеде — то есть каждый день приглашаю вас всех четверых (в том числе и Жоржа, у которого уже прорезалось шесть зубов) обедать в „Отель де ла Пост“. Это упростит наш обиход. Не забудьте: нужно, чтобы одна из служанок спала в комнате рядом с моей (в той части дома, что в глубине): ночью у меня все еще бывают приступы удушья…»

Он позаботился обо всем.

Записная книжка Виктора Гюго, 8 августа 1869 года:

«На площади Баррикад… новая горничная — Тереза, которая помещается в комнате, смежной с моей. Она некрасивая. Фламандка, белокурая, и не знает, сколько ей лет. Думает, что тридцать три. Я спросил ее: „Вы замужем?“ Она ответила с видом настоящей парижанки: „Помилуйте, сударь!“»

В сентябре он согласился поехать в Лозанну для участия в Конгрессе мира. На пути поезд встречали толпы народа с криками: «Да здравствует Виктор Гюго! Да здравствует Республика!» Он произнес речь, обращенную к «согражданам Соединенных Штатов Европы». Эту речь он хотел посвятить идее мира, но по своей сути она была воинственной: «Чего мы хотим? Мира… Но какого мира мы хотим? Хотим ли мы достигнуть его любой ценой?.. Нет! Мы не хотим мира под ярмом деспотизма… Первое условие мира — это освобождение. Для освобождения несомненно потребуется революция, которая будет окончательной, и, быть может: — увы! — война, которая будет последней» [187] Виктор Гюго. Конгресс мира в Лозанне, 14 сентября 1869 г. («Дела и речи», «Во время изгнания»). . Это была первая из «последних» войн.

За месяц до того император, возомнивший себя теперь либералом, снова предложил амнистию. Гюго ответил: ‹‹в «Кромвеле» есть такие строки:

— Ну что ж, я вас помилую.

— Но по какому праву помилуешь меня, тиран?››

На обратном пути он захотел побывать в Швейцарии вместе с Жюльеттой. Он был счастлив снова, как тридцать лет назад, увидеть водопад на Рейне, в Шафхаузе.

Записная книжка Виктора Гюго, 27 сентября 1869 года:

«Великолепный водяной дворец. Когда Бог устраивает фонтаны, они у него не иссякают и не начинают сразу же пыхтеть, как у Людовика XIV. Их струи бьют миллионы веков… Я сорвал на краю бездны маленький зеленый листок и отдал Ж. Ж. [188] Так в записных книжках Гюго обычно обозначает Жюльетту ( прим. авт. ). , потом, поднимаясь по лестнице, вырубленной в скале, нашел еще два цветка…»

1 октября:

«Когда я приехал (в Брюссель), Алиса уже родила. Хорошенькая девочка, восьмимесячная…»

10 октября:

«Сегодня утром, когда маленькая Жанна сосала грудь, она взяла в свою ручонку мой палец и сжала его».

В ноябре он возвратился на Гернси. «Мыслитель в своей мастерской». 6 апреля 1870 года умер горбатый изгнанник, Энне де Кеслер, которого он любил. Круг одиночества все сужался. Но в июне к нему приехали его внуки: Жюльетта стала поэтом-лауреатом «нашего милого Жоржа» и сочинила куплеты на мотив «Карманьолы»:

Не очень поэтично, зато от всего сердца. Дедушка велел огородить бассейн, террасу и поставить на детском балконе миску, полную хлебного мякиша, на которой он написал:

Он по-прежнему работал, следуя неумолимому распорядку дня, но чувствовалось, что это уже последние дни перед отъездом, когда спешно заканчивается текущая работа и скоро придется расстаться со своим прежним миром. Каждый смутно сознавал, что близятся какие-то события. «Свобода венчала здание в тот момент, когда фундамент его рушился». В мае 1870 года состоялся плебисцит. Семь миллионов пятьсот тысяч голосов, поданных за реформы, казалось, утверждали либеральную Империю, но «тысячи снежных хлопьев, — как сказал Гюго, — рождают только мрачную лавину…».