Франц Кафка - Замок

— Я очень устал, — сказал К.; на предложение сесть он сразу же, грубо, без всякого почтения уселся на кровать и облокотился на спинку.

— Естественно, — кивнул, смеясь, Бюргель, — здесь все устали. К примеру, работа, которую я вчера — и уже сегодня проделал, — была не маленькая. Это, конечно, совершенно исключено, чтобы я теперь заснул, но если такое наиневероятнейшее событие все же произойдет и я еще при вас засну, то, пожалуйста, ведите себя тихо, и дверь, пожалуйста, тоже не открывайте. Но не бойтесь, я определенно не засну — в лучшем случае на каких-нибудь пару минут. Дело, видите ли, в том, что я (вероятно, потому, что я уже так привык к хождению посетителей) все-таки легче всего засыпаю, когда я в чьем-либо обществе.

— Так вы спите, пожалуйста, господин секретарь, — предложил К., обрадованный этим заявлением, — и я тогда, с вашего позволения, тоже немного вздремну.

— Нет-нет, — засмеялся снова Бюргель, — чтобы мне заснуть, одного приглашения, к сожалению, недостаточно, — только в ходе разговора может представиться для этого возможность: меня верней всего усыпляет разговор. Да, на нашей работе нервы расшатываются. Вот я, например, — секретарь по связям. Вы не знаете, что это такое? Ну, я осуществляю теснейшую связь, — при этом он с невольно прорвавшейся веселостью быстро потер руки, — между Фридрихом и деревней; я осуществляю связь между его замковыми и деревенскими секретарями, нахожусь большей частью в деревне, но не постоянно: в любой момент я должен быть готов ехать наверх в Замок — видите эту дорожную сумку? — беспокойная жизнь, не всякому подойдет. Правда, с другой стороны, надо сказать, что без такого рода работы я теперь уже не смог бы: всякая другая мне показалась бы пресной. А как ваше землемерство?

— Я этой работы не делаю, я не землемером буду работать, — ответил К.; занятый своими мыслями, он слушал не очень внимательно; собственно, он мечтал только о том, чтобы Бюргель заснул, но даже и это шло лишь от некоего чувства долга по отношению к самому себе, в глубине души он, кажется, знал, что минута, когда Бюргель заснет, еще бесконечно далека.

— Это удивительно, — с живостью вскинул голову Бюргель и вытащил из-под одеяла блокнот, чтобы что-то записать. — Вы — землемер и не имеете землемерной работы.

К. механически кивнул; вытянув левую руку поверх спинки кровати, он положил на нее голову: он уже по-всякому пытался устроиться, и это положение было самым удобным, теперь он уже мог немного лучше вслушаться в то, что говорил Бюргель.

— Я готов, — продолжал Бюргель, — слушать дальше об этом деле. Ведь у нас здесь совершенно определенно не может быть такого положения, чтобы квалифицированные кадры оставались неиспользованными. И вам ведь тоже должно быть обидно, вы разве от этого не страдаете?

— От этого я страдаю, — медленно произнес К. и усмехнулся про себя, потому что как раз теперь он от этого не страдал ни в малейшей мере.

Предложение Бюргеля произвело на него слабое впечатление. Оно было абсолютно дилетантским. Не зная ничего об обстоятельствах, сопутствовавших вызову К., о трудностях, с которыми при этом столкнулись в общине и в Замке, об осложнениях, которые возникли — или якобы возникли — уже во время пребывания здесь К., — ничего обо всем этом не зная и даже не пытаясь сделать вид, что он, по крайней мере, имеет об этом хоть какое-то представление (в отношении секретаря это должно было бы приниматься за аксиому), он вызывается одним мановением руки, с помощью своего тощего блокнотика навести в этом деле там, наверху, порядок.

— Вы, кажется, уже испытали кое-какие разочарования, — заметил Бюргель и этим, однако, снова доказал некоторое знание людей; вообще с того момента, как К. вошел в эту комнату, он время от времени предостерегал себя от недооценки Бюргеля, но в его состоянии было трудно справедливо судить о чем-либо, кроме собственной усталости.

— Нет, — сказал Бюргель, словно отвечал на какую-то мысль К., предупредительно желая избавить его от необходимости высказываться. — Вы не должны допускать, чтобы разочарования отпугнули вас. Здесь, кажется, многое и рассчитано на то, чтобы отпугнуть, и тому, кто сюда только пришел, препятствия кажутся совершенно непреодолимыми. Я не собираюсь расследовать, как с этим обстоит на самом деле, может быть, эта видимость и в самом деле соответствует действительности, мне в моем положении недостает необходимого отдаления, чтобы это установить, но обратите внимание на то, что иногда при этом опять-таки появляются возможности, которые почти не согласуются с общим положением, — когда одним словом, одним взглядом, одним знаком доверия можно достигнуть большего, чем изнурительными усилиями целой жизни. Определенно, это так. Правда, затем эти возможности все-таки снова согласуются с общим положением в силу того, что они никогда не используются. Но почему же они никогда не используются, снова и снова спрашиваю я.