Эдгар По - Спуск в Мельстрём

– Шхуну свою ставили мы в заливец, миль на пять повыше отсюда, и в ясную погоду, выбравшись за котловину Моское-стрёма, бросали якорь подле Отергольма или Зандфлезена, где волнение не так сильно. Тут оставались мы до тех пор, пока уляжется вода, а потом снимемся с якоря, да и давай подобру-поздорову улепетывать. Никогда почти в эти переезды не бывали мы без ветру; наперед знали, когда подует попутный. Только две ночи в шесть лет пришлось нам простоять в море на якоре – тишь была страшная, да один раз подле островов с неделю прожили: такой подул, так взбурлил море синее – нельзя домой идти, хоть умирай с голоду. Конечно, бурей вынесло бы нас в открытое море, да на беду попадись мы в одну из этих перекрестных струй, которых здесь бессчетное множество. Ну, и поволокло, и стало повертывать. Бросили якорь – куда тебе! сдрейфовало, тащит и с якорем. Кое-как забрал уж под Флименом.

– Чего тут натерпелись мы – и сотой доли рассказать нельзя. Плохое это место и в хорошую погоду, а уж в бурю и говорить нечего; но и тут удалось нам ускользнуть из лап Моское-стрёма. Нечего сказать, замирало у меня сердечко, когда случалось близко подходить нам к мертвой воде этого разбойника. Иной раз и ветер введет в обман. Стоишь в закуте – он так вот и мечется, а выйдешь в море – и нет его, и тянет шхуну течением. У моего старшого брата был восемнадцатилетний сын, и у меня было два бравых парня. Они бы в таких случаях и очень помогли нам рулем править, да мы, когда дело шло на риск, жалели брать их с собою.

– Вот прошло уж без малого три года, как приключилась со мною беда, о которой я хочу теперь рассказать вам. Ни один человек из здешних жителей не забудет десятого числа июля 18-го; в этот день бушевал здесь такой ураган, какого никогда еще не бывало. А все утро, да и далеко за полдень, дул славный ветерок, так что самые старые моряки ровнехонько никакой беды не чуяли.

– Было около двух часов. Мы, втроем, завалили за острова и духом нагрузили шхуну отличной рыбою, которой никогда еще не видывали здесь такого множества. Ровно в семь часов снялись мы с якоря и поплыли домой, чтоб убраться поскорей от мертвой воды Стрёми, которая прибывает в восемь.

– Нас гнал свежий ветерок; мы и не думали об опасности. Вдруг рванулся ветер с Гельзегена: шхуну потащило назад. Дело небывалое, никогда с нами не случалось такой истории; мне стало как-то неловко, а почему – и сам не знаю. Хотели было мы посправиться; смотрим – нет, гонит назад течением. Уж я думал предложить вернуться на место якорной стоянки, да взглянул назад, ба! смотрю, весь горизонт заволокло тучею, и несется она к нам, словно ворон зловещий.

– Ветер стих между тем, воздух не шелохнется, а течением дрейфует нас во все стороны. Прошло не больше минуты, не успели мы еще и одуматься, вдруг поднялась такая буря, какой никто из нас никогда не видывал. Вода вскипела, небо задернулось тучами – темень страшная, друг друга не видим на палубе. Мы только что перед этим подняли паруса, чтобы справиться с течением; но с первым же порывом вихря обе мачты полетели за борт, будто кто подпилил их. За одну ухватился меньшой брат – и его как не бывало.

– Шхуна была у нас прелегонькая; палуба плотная, с одним только люком, и мы всякой раз, обходя Стрём, опускали его из предосторожности. Не будь этого, она бы тотчас пошла ко дну, потому что нас так водой и окатывало. Не знаю, как уцелел мой старший брат, мне не довелось расспросить его. Что же до меня касается, я плотно прилег к палубе, ногами уперся в борт, а руками схватился за кольцо, ввернутое в деку. Я и сам не понимал что делаю, а вышло на поверку, что умнее ничего в жизнь свою не делывал.

– Скоро вода совсем захлебнула нас. Я сдерживал дыхание, не выпуская кольца из рук. Когда было мне не под силу не дышать больше, я приподымался на коленки, и голове становилось легче. Вот, чую, маленький бот наш стал потряхиваться, точь-в-точь как собака, когда выйдет она из воды на берег. Я только что стал было сбираться с мыслями, стараясь придумать, что бы такое сделать мне, как вдруг кто-то цап-царап меня за руку. Смотрю – мой старший брат: так сердце и запрыгало от радости. Я думал, что его и в живых уж нет. Он приложил рот к моему уху и закричал: Моское-стрём!

– Я вздрогнул всем телом; я понял, что хочет сказать он этим словом. Ветер гнал нас прямо к водовороту; не было спасения!

– Вы знаете, мы и в тихую погоду боялись подойти к нему; теперь же неслись в самую средину хляби, да и с каким еще ураганом! Авось, подумал я, минуем беды. Но в тот же миг проклял глупую надежду. Я знал очень хорошо, что, будь мы на корабле в десять раз больше стопушечного – и тогда не миновать бы нам верной гибели.