Владислав Реймонт - Земля обетованная

— Зачем вам это нужно, почему вы этого хотите? — спросил Боровецкий довольно сурово.

— Просто я так хочу, — решительно ответила она, — хочу и прошу мне помочь.

— В новом особняке у вашего брата, наверно, ведь есть библиотека?

Она рассмеялась от души, но очень тихо.

— Что смешного вы видите в моем предположении?

— Но Вильгельм ведь терпеть не может книги, однажды он на меня рассердился и, когда мы с мамой были в городе, сжег все мои книги.

— Jа, ja, Вильгельм книга не любит, он добрый бурш.

Боровецкий, холодно глянув на Штёрха, сказал:

— Хорошо, завтра я вам пришлю список названий.

— А мне бы хотелось иметь этот список теперь, прямо здесь.

— Здесь я могу написать лишь несколько названий, а остальное завтра.

— Какой вы добрый! — весело сказала она, но, заметив на его губах ироническую усмешку, заалелась как маков цвет.

Он написал названия на окаймленной гербами визитной карточке, простился и вышел.

В коридоре ему встретился старик Шая Мендельсон, истинный ситцевый король, которого все звали просто Шая.

Это был высокий худощавый еврей с большой белой бородой патриарха, ходил он обычно в длинном кафтане до пят.

Шая всегда бывал там, где, по его предположениям, должен был быть Бухольц, главный его соперник в ситцевом королевстве, самый крупный фабрикант в Лодзи и потому личный его враг.

Шая преградил дорогу Боровецкому, который, приподняв шляпу, хотел пройти.

— Здравствуйте, пан Боровецкий! Германа сегодня нет. Почему? — спросил Шая с явным еврейским акцентом.

— Не знаю, — отрезал Боровецкий, который Шаю терпеть не мог, как, впрочем, и все в Лодзи, кроме евреев.

— Прощайте, пан Боровецкий, — сухо и презрительно бросил Шая.

Боровецкий, не ответив, поднялся во второй ярус, в одну из лож; там красовался целый букет нарядных женщин, в обществе которых он обнаружил Морица и Горна.

В этой ложе было необычайно весело и очень тесно.

— Наша малютка играет замечательно, не правда ли, пан Боровецкий?

— О да, и мне очень жаль, что я не припас букета.

— Зато у нас есть, мы ей вручим его после второй пьесы.

— Вижу, что здесь безумно тесно и безумно весело, и у дам уже есть целая свита, так что я удаляюсь.

— Останьтесь с нами, будет еще веселей, — попросила одна из дам, в сиреневом платье, с сиреневым лицом и сиреневыми веками.

— Веселее, пожалуй, не будет, а вот теснее уж наверняка, — воскликнул Мориц.

— Тогда выйди ты, сразу станет свободней.

— Если б я мог пойти в ложу Мюллера, вышел бы не задумываясь.

— Могу тебе это устроить.

— Выйду я, и места сразу прибавится, — вскричал Горн, но, перехватив молящий взгляд девушки, сидевшей у барьера ложи, остался.

— А знаете, панна Мария, во сколько ценится панна Мюллер? Пятьдесят тысяч рублей в год!

— Вот это девица! Я бы от такого куша не отказался, — промолвил Мориц.

— Придвиньтесь поближе, я вам кое-что расскажу, — прошептала сиреневая и наклонила голову, так что ее темные пушистые волосы коснулись виска нагнувшегося к ней Боровецкого.

Заслоняясь веером, она долго что-то шептала ему на ухо.

— Нечего секретничать! — воскликнула старшая из дам в ложе, одетая в стиле барокко красивая сорокалетняя женщина с ослепительно свежим цветом лица и совершенно седыми, необыкновенно пышными волосами, черными глазами и бровями и величественной, горделивой осанкой, — она, видимо, верховодила в ложе.

— Пани Стефания рассказывала мне любопытные подробности об этой новой баронессе.

— При всех она этого, наверно, не повторит, — заметила дама в стиле барокко.

— Ого, панна Мада Мюллер изволит нас лорнировать!

— Она сегодня похожа на молоденькую, жирную ощипанную гусыню, обернутую в зелень петрушки.

— Пани Стефания сегодня притворяется злюкой, — сказал Горн.

— А вот та, Шаева дочка, да на ней целый ювелирный магазин!

— Пожалуй, хватило бы и на две ювелирные лавки, засмеялся Мориц и, нацепив пенсне на нос, посмотрел вниз, на ложу Мендельсона, где с отцом сидела разодетая с невероятной роскошью младшая из его дочерей и рядом с нею еще одна девушка.

— Которая ж из них хромая?

— Ружа — та, что слева, рыжая.

— Вчера она была в моей лавке, перерыла все как есть, ничего не купила и ушла, зато у меня было время ее рассмотреть, она совсем дурнушка, — сказала пани Стефания.

— Да нет же, она красавица, она ангел, да не один ангел, она четырнадцать, пятнадцать ангелов сразу, — стал выкрикивать Мориц, передразнивая старика Шаю.