Божена Немцова - Пан учитель

Иногда мы помогали окучивать и полоть грядки, поливать холсты во время отбеливания, что доставляло нам огромное удовольствие. Жена пана учителя постоянно нам говорила:

— Вы, девочки, учитесь этому. Не пригодится самим, будете знать, как отдать распоряжение, а это тоже не каждый умеет!

После работы нам всегда устраивали хороший полдник.

У пана учителя в шкафу было много прекрасных книг (некоторые он давал нам читать), цветов и особенно камней. А на шкафу лежал человеческий череп — вот уж чего мы вначале боялись!

Каждую неделю пан учитель задавал нам учить наизусть стихотворение, чтобы потом прочесть в классе. Если мы учились хорошо, он показывал нам кое-что из своих коллекций и объяснял названия экспонатов. А однажды поставил на стол череп, и мы должны были брать его в руки. Этот момент я помню, как сейчас.

Шесть лет прожила я в Хвалине, и все, чему там научилась, навсегда осталось хорошей основой для дальнейшей учебы. И не только я, а все, кто ходил в школу, на всю жизнь сохранили в своих сердцах благодарную память о пане учителе. Он научил нас любить бога, родину и своего ближнего, как самого себя, и даже те, кто не отличался способностями, получили самые необходимые для жизни знания.

Я ушла из хвалинской школы после годового экзамена в канун жатвы. Ежегодно у нас было два экзамена: один во время поста, а второй на святого Прокопа (в июле), после любого из них ученики, достигшие двенадцати лет, могли уйти из школы. Но экзамен на святого Прокопа был более торжественным, потому что на него приходили пан викарий и почти все окрестное духовенство, чиновники, большинство жителей селения. По такому поводу мы украшали школу цветами и зеленью.

Первыми экзаменовали учитель закона божьего и наш пан учитель, затем пан викарий, который долго спрашивал младших и самых слабых. После этого вызывали тех, кто покидал школу, и тут пан викарий предлагал всем присутствующим задавать вопросы и лично убедиться, достаточно ли у нас знаний для жизни в обществе. Гости из духовенства интересовались нашими знаниями по религии, географии, естествознанию, истории, пониманием гражданского долга, своими вопросами возбуждали и у других желание спрашивать. И вот уже врач спрашивает о некоторых правилах гигиены, чиновник хозяйственной управы — о чем-нибудь по ведению хозяйства, чиновник, ведающий запасами зерна, — о зерне, пивовар — о пиве, лавочник— о том, как перевести столько-то «локтей», которыми меряют длину, или штук товару на деньги разного достоинства. Некоторых заставляли читать и писать. А пан викарий предложил нам сделать перечень хозяйственных расходов и доходов и, убедившись, что в этом мы хорошо разбираемся, порекомендовал еще до того, как мы покинем школу, здесь же сочинить благодарственное письмо нашему доброму учителю. Когда каждый из нас прочел написанное, у всех сходное по мыслям и одинаково искреннее, глубоко растроганные гости стали искать глазами нашего трудолюбивого учителя и мудрого воспитателя, но не обнаружили. Пока мы писали, никем не замеченный, он тихонько вышел. Скромность не позволила ему слушать нашу благодарность.

Я не могла забыть Хвалин. Часто еще я приезжала туда из дому, а раз в году, когда пан учитель приходил к нам в гости, у меня был праздник.

Но потом я уехала из дому и шесть лет в Хвалине не была. Через шесть лет, приехав погостить, я сразу же спросила, как поживает семейство учителя. Мне сказали, что жена учителя умерла, внучка вышла замуж, а пан учитель болеет. Мне стало не по себе, захотелось еще раз увидеть его, и на следующий день я поехала в Хвалин.

Когда мы подъезжали к тому самому голому холму, я едва узнала это место, потому что весь холм был обсажен деревцами, болото осушено, дороги повсюду отремонтированы, вдоль дорог также посажены деревья. Словом, окрестности Хвалина стали намного приветливей. Спрашиваю у возницы, как это случилось, а он отвечает:

— Теперь здесь все по-другому, чем при старых хозяевах, раньше они ни о чем не заботились, готовы были все пропить, теперешние же молодые хозяева совсем другие люди. А все потому, что у них тут хороший учитель. Раньше никто даже собственное имя написать не умел, а теперь молодежь пишет не хуже писарей.

Я вспомнила беседы пана учителя и от души пожелала, чтобы каждое посеянное им зернышко упало на благодатную почву. Мы въехали в замок, крестная встретила меня радостно, но тут же сказала:

— Голубушка, ты приехала на скорбное торжество, сегодня хоронят пана учителя.