Эмиль Золя - Собрание сочинений. Т.13. Мечта. Человек-зверь

Впрочем, Гюбертина открыла и другое средство усмирения — книжку Попечительства о бедных. Раз в три месяца в ней расписывался инспектор, и в эти дни Анжелика ходила темнее тучи. Если она доставала из сундучка моток золотой нитки и ей случалось увидеть на дне розовую обложку, она каждый раз чувствовала, как что-то подступает у нее к сердцу. Как-то раз, когда Анжелика с самого утра была в злобном раздражении и с ней никак не могли сладить, она яростно рылась в сундучке, книжка попалась ей на глаза, и девочка вдруг замерла, уничтоженная, рыдания сдавили ей грудь, она бросилась к ногам Гюберов, униженно лепеча, что напрасно они ее взяли, что она не стоит того, чтобы есть их хлеб. С тех пор мысль о книжке часто удерживала ее от гневных выходок. Наконец Анжелике исполнилось двенадцать лет — наступил возраст первого причастия. Дикое растеньице, вырытое неизвестно где и пересаженное на плодородную почву таинственного маленького садика, медленно выправлялось и выравнивалось в спокойном воздухе этого дома, дремлющего под соборной тенью, благоухающего ладаном, дрожащего от звуков церковных хоров. Все способствовало этому выправлению: размеренное существование, каждодневный труд, полная оторванность от внешнего мира, — ибо даже малейшие отзвуки жизни сонных улиц Бомона не проникали сюда. Но в особенности — царившая в доме атмосфера мягкой нежности, которую создавала любовь Гюберов, словно возросшая от неизлечимых сожалений. Для него было делом всей жизни заставить ее забыть нанесенное ей оскорбление — женитьбу на ней против воли ее матери. После смерти ребенка Гюбер ясно почувствовал, что жена обвиняет его в этой потере, и всеми силами старался заслужить прощение. Она уже давно простила его и обожала мужа. А он по временам еще сомневался в этом, и сомнение отравляло ему жизнь. Чтобы получить уверенность, что упрямая покойница смилостивилась наконец над ними, он непременно хотел иметь еще одного ребенка. Второй ребенок — залог материнского прощения — был единственной их мечтой; Гюбер жил в постоянном преклонении перед женою, создал культ из своего обожания; это была та пламенная и чистая супружеская страсть, что походит на бесконечное жениховство. В присутствии воспитанницы Гюбер не решался поцеловать жену даже в волосы. Но в спальню он входил после двадцати лет супружества смущенный и взволнованный, точно молодожен в первую брачную ночь. И эта скромная спальня, белая с серым, оклеенная обоями с голубыми цветочками, обставленная ореховой мебелью, обитой кретоном, хранила их тайну. Никогда оттуда не доносилось ни звука, но нежность исходила из спальни, разливаясь по всему дому. И Анжелика, купаясь в этой любви, вырастала страстной и целомудренной.

Воспитание завершила книга. Однажды утром, роясь в старье, Анжелика обнаружила на пыльной полке мастерской, посреди брошенных за ненадобностью инструментов для вышивания, древний экземпляр «Золотой легенды» Иакова Ворагинского. Этот французский перевод, датированный 1549 годом, был некогда куплен одним из мастеров церковных облачений из-за картинок, которые могли дать много полезных сведений о внешности святых. Сама Анжелика сначала тоже интересовалась только этими картинками — старинными гравюрами на дереве, проникнутыми наивной верой, приводившей ее в восторг. Как только ей разрешали поиграть, она брала переплетенный в желтую кожу том in-quarto и начинала медленно его перелистывать; сперва черный с красным фортитул, на котором был помещен адрес издателя: «В городе Париже, на Новой улице Парижской богоматери, под вывеской св. Иоанна Крестителя», — затем титульный лист, обрамленный гравюрами: по сторонам, в медальонах, — четыре евангелиста, внизу — поклонение волхвов, а наверху — Христос во славе, попирающий ногами кости Адамовы. Дальше начинались картинки. Тут были и разукрашенные буквицы, и большие гравюры, расположенные по страницам, среди текста: благовещение — огромный ангел, от которого на маленькую хрупкую Марию изливаются целые потоки лучей; избиение младенцев — свирепый Ирод посреди груды детских трупов; рождество Христово — богоматерь и Иосиф со свечой над яслями; святой Юлиан Милостивец раздает милостыню бедным; святой Матфей разбивает идола; Николай Чудотворец в епископском облачении, а справа от него купель с детьми; и все другие святые: Агнеса с шеей, пронзенной мечом, Христина с вырванными грудями, Женевьева с ягнятами; бичевание Юлианы, сожжение Анастасии, покаяние Марии Египетской в пустыне, Магдалина, несущая сосуд с благовониями. Еще и еще святые проходили перед Анжеликой, и с каждой картинкой она все сильней трепетала от ужаса и жалости, точно ей рассказывали страшную и трогательную сказку, от которой сжимается сердце и невольные слезы выступают на глазах.