Эмиль Золя: Собрание сочинений. Т.13. Мечта. Человек-зверь

Критик Жюль Леметр в газете «Ревю бле» («la Revue bleue»), 27 октября 1889 года поместил резко отрицательный отзыв о «Мечте». «Это — физиологическая, более того — натуралистическая волшебная сказка… Автор не дает нам забыть, что Анжелика добродетельна только потому, что вышивает ризы и живет под сенью старого собора, но при других условиях она с тем же успехом могла бы стать какой-нибудь Нана. Корни свои эта лилия пустила в клоаке Ругонов, и мистицизм Анжелики — не что иное, как особая, случайная форма проявления невроза Маккаров».

В нескольких рецензиях отмечались поэтические достоинства книги — красочность описаний, богатство языка, указывалось, что «Мечта» развивает дальше поэтическую линию, существующую в творчестве Золя и проявившуюся в свое время и в «Карьере Ругонов» и, особенно, в «Проступке аббата Муре». Поль Жинисти, литературный критик газеты «Жиль Влас» («Gil Bias»), восхищался чистотой и задушевностью романа, видя в нем проявление новых сторон таланта Золя; такую же точку зрения высказывал Адольф Бриссон (газета «Политическая и литературная летопись» — «Chronique politique et littéraire», 21 октября 1888 года).

Роман «Мечта» привлек к себе внимание во Франции и за ее пределами спустя несколько лет после своего появления, в связи с тем, что им заинтересовался композитор Альфред Брюно (1857–1934). Брюно познакомился с Золя в 1888 году, когда писатель работал над «Мечтою». Молодого композитора заинтересовала поэтическая сторона книги. Через три года он закончил оперу «Мечта» (либретто Луи Галле), премьера которой состоялась в Париже на сцене театра «Комической оперы» 18 июля 1891 года и прошла с успехом. Опера Брюно была интересной для своего времени попыткой создания музыкального спектакля на современный сюжет, в современной обстановке и современных костюмах.

Вслед за Парижем опера Брюно была исполнена на сценах многих оперных театров Европы.

В 1947 году опера «Мечта» была возобновлена на сцене «Комической оперы» в Париже.

На русском языке роман «Мечта» появился в том же 1888 году в журнале «Пантеон литературы». Русская критика встретила роман очень сдержанно. Он не вызвал большого интереса, а лишь чувство недоумения. Христианский мистицизм, эротика католических легенд — все это было очень далеко от интересов русского общества конца 80-х годов, и естественно, что роман прошел мало замеченным.

«Человек-зверь», семнадцатый роман цикла «Ругон-Маккары», начал печататься фельетонами в ноябре 1889 года в газете «Ви попюлер» («La Vie populaire») и в декабре в газете «Жиль Блас» («Gil Bias»); в марте 1890 года он вышел отдельной книгой в издательстве Шарпантье.

«Человек-зверь» относится к числу тех пяти романов, которые были задуманы в самом начале работы над «Ругон-Маккарами».

В первом кратком перечне книг будущего цикла значилось; «Роман о судебном мире (провинция)». В плане, составленном в 1869 году для издателя А. Лакруа, Золя уже более подробно излагает содержание будущей книги: «Роман о судебном мире, его герой Этьен Дюлак (Лантье), третий ребенок рабочей четы. Мишле как-то сказал: „Судье следовало бы быть врачом“. Этьен — необычайный случай преступника по наследственности: не будучи безумным, он однажды в болезненном припадке, побуждаемый животным инстинктом, совершает убийство. Если его жалкие и погрязшие в пороках родители завещали его брату Клоду гениальность, то ему они дали в наследство страсть к убийству. Я хочу написать судебный роман так, как я понимаю этот жанр, отданный теперь на откуп присяжным авторам романов-фельетонов…»

В конце 1871 года, составляя третий перечень цикла, Золя намечает и другую тему романа — жизнь большой железнодорожной магистрали. В этом списке под номером 13 значится: «Судебный роман (железные дороги) — Этьен Лантье».

Вначале Золя считал судебную интригу главной, основной в этом произведении, но, когда в 1889 году началась непосредственная работа над романом, он увлекается изображением напряженной жизни железной дороги со стремительным ритмом мчащихся поездов и симфонией гудков. Писатель Поль Алексис, друг Золя и его ученик, вспоминает: «В Медане, в конце сада, прямо против его дома, в ложбине проходила Нормандская линия… В сумерки, ожидая, пока зажгут лампы, Золя, облокотившись на перила широкого балкона, часто рассказывал мне о своем новом романе:

„Я вижу в глубине пустынных полей, похожих на ланды, одинокий маленький домик сторожа, на пороге которого можно иногда заметить женщину, встречающую поезд зеленым флажком… и вот там, на краю света и одновременно в двух шагах от чудовищного непрекращающегося движения железной дороги, от непрерывного потока жизни, проносящегося и никогда не останавливающегося, мне чудится драма, простая и глубоко человечная, драма, заканчивающаяся какой-нибудь ужасной катастрофой, вроде столкновения двух поездов, устроенного из-за личной мести… Вы знаете, что развитие сюжета меня никогда не затрудняет и не беспокоит. Но мне главным образом хочется передать живое ощущение стремительного движения большой магистрали, связывающей две огромные станции… Мне хочется заставить жить в романе особый мир железной дороги: чиновников, начальников вокзалов, поездные бригады, начальников поездов, кочегаров, машинистов, обходчиков, служащих почтовых вагонов, телеграфистов. В моих поездах люди будут делать все: есть, спать, любить. Там произойдут роды и случится смерть“».