Константин Гамсахурдиа - Десница великого мастера

Молчали всадники, только топот коней стоял в воздухе. Всадники поравнялись с дворцом, и перед глазами Мамамзе в свете месяца промелькнули их суровые лица, сверкающие шлемы и кольчуги.

Что, если те первые два всадника и есть Чиабер и его молочный брат Тохаисдзе? Возможно, что победив войско, вечером выступившее из Мцхеты, они проникли в город.

Если это верно, то почему бездействует стража? А разве не могли они заранее подкупить ее?

Но эти мечи, огненные мечи?… Быть может, Чиабер привез из Византии тайну ковки таких мечей?

Да, но почему же, почему он тогда не открыл эту тайну отцу? Возможно, он хотел сначала сам испытать их?

Вспомнил Мамамзе рассказ Чиабера: византийский кесарь захватил в плен одного багдадского турка; тот был мастером по ковке мечей, рассекающих кость и железо. Бросили его в темницу, пытали, но и тогда узник не выдал своей тайны.

…Да, но как же сдались Чиаберу без боя крепости Мухнари и Гартискари?

Если Чиабер и Тохаисдзе и вправду ворвались в город, то не так легко удастся им овладеть мцхетским дворцом; и лишь только начнется осада крепости, Мамамзе будет обезглавлен.

«О ночь, поведай мне тайны твои!»

Быстро вернулся Мамамзе в свои покои. Монах-постельничий мирно спал, положив голову на руки. Мамамзе надел латы и шлем, опоясался мечом и по потайной лестнице спустился в сад. Две тени прошмыгнули мимо и молча скользнули в темноту. Он прошел Самтавройскую площадь, не встретив ни души. Трое копьеносцев нагнали его. Всадники казались уставшими. Шлемы их сверкали в лунном свете,.медленно шагали кони.

Они проехали мимо.

Мамамзе обернулся: за ним шел караван верблюдов. Он свернул в сторону. У дороги заметил часовню и подошел к ней.

У порога часовни лежали люди. Он приблизился к ним, но не мог понять: не то нищие, не то паломники. Они крепко спали. Лишь один старец сидел одиноко на камне и бормотал псалмы. Перед кивотом мигали восковые свечи. Лицо спасителя показалось Мамамзе странно перекошенным. Ему стало неприятно.

— Добрый вечер! — приветствовал он старика. Старец поблагодарил и ответил тоже приветствием.

Взглядом указал на место рядом с собой и потеснился на камне.

— Почтенный старец, — обратился к нему Мамамзе, — не хочешь ли ты поменяться со мной одеждой?

Старик встал, подвел незнакомца к кивоту, перед которым горели свечи, и оглядел его с ног до головы. Он понял, что перед ним знатный человек, и с удивлением спросил:

— Какую же беду ниспослал на тебя господь, бедный брат мой во Христе, если ты возмечтал о лохмотьях странника?

— Я был язычником, брат, в Мцхете меня крестили, я переменил веру, — начал Мамамзе, — и отныне хочу следовать примеру спасителя. Хочу избавиться от благ земной жизни и ходить по миру как странник, бездомный и бесприютный. Разве не так скитался в мире господь наш, спаситель наших душ?

Старик глянул на лицо неизвестного и на благородную его осанку. Слова показались убедительными. Сняв свою изорванную одежду, он протянул ее Мамамзе, потом присел на камень, разулся и отдал ему лапти.

Мамамзе снял с головы шлем, бросил его на землю, расстегнул латы и дорогое платье из аксамита и передал старцу. Сел и снял сафьяновые сапоги с загнутыми кверху, как у греческих галер, носками и положил перед странником.

— Откуда вы и куда держите путь? — спросил Мамамзе старца.

— Мы плотники и каменотесы, идем из Квелисцихе. Католикос Мелхиседек посылает нас для восстановления придворной церкви в замке Корсатевела, которую, сказывают, разрушили язычники.

У Мамамзе сжалось сердце при упоминании Корса-тевелы. Ему хотелось узнать, что еще говорят о замке, но он сдержал себя.

Мамамзе переоделся и собрался идти дальше. Старик хотел в свою очередь расспросить его, кто он, откуда, но не успел и слова— вымолвить, как неизвестный, пожелав ему доброй ночи, скрылся в темноте.

На темной улице Мтаварта Санатло Мамамзе нагнал караван, который шел из Джавахети и вез провиант для гарнизона Херкской крепости.

— Можно бедному страннику присоединиться к вам? — скромно спросил Мамамзе караванного вожака. — Страшно ночью одному.

— Откуда ты?

— Паломник из Тао, иду пешком из Артануджской крепости в Гудамакари собирать подаяние для церкви.

Беседуя таким образом, они миновали Мтаварта Санатло. В пригороде было тихо. Мамамзе время от времени оглядывался назад. Его никто не преследовал. Значит, во дворце не заметили его отсутствия. Он успокоился. Еще немного — они пройдут крепость Мухнари, и тогда он спасен… Темная ночь, как крепость, защитит его. Ворота Мухнари были заперты.