Константин Гамсахурдиа - Десница великого мастера

Караванный вожак пояснил, почему запирают крепость: эриставы Чиабер и Талагва Колонкелидзе подняли мятеж аланов и дзурдзуков, царь опасается их нашествия с севера.

Караван приблизился к воротам. Дозорные выступили из темноты.

Караванный вожак приветствовал начальника крепости и попросил пропустить караван.

— На рассвете мы вышли из Уплисцихе, но дорогой пал верблюд, и, пока перегружали вьюки, нас застигла ночь, — объяснял вожак.

— Сколько всех погонщиков? — спросил начальник крепости.

— Нас всего двенадцать, но в пути к нам пристал странник, сборщик церковного подаяния.

Во время переговоров караванного вожака с начальником крепости Мамамзе заметил, что две тени присоединились к каравану. И когда по приказу начальника открылись ворота крепости Мухнари, один из неизвестных подошел к Мамамзе, положил ему на плечо руку и громко произнес:

— Этот странник — царский гость, мы не можем доверить его вам.

Во дворце Звиада-спасалара поднялась суматоха, Обнаружили, что Мамамзе бежал. Выбежали светиль-щики и зажгли факелы. Спасалар не спал еще, он замешкался в спальных покоях…

Мамамзе стоял бледный, с закрученными за спину руками, когда в комнату вошел спасалар.

Звиад сел на стул. Его заросшее волосами лицо было нахмурено. Он смерил взглядом стоявшего перед ним в нищенских лохмотьях Мамамзе.

— Кто ты? — спросил он небрежно, будто не узнана я его.

— Я эристав Мамамзе, — ответил узник, низко опустив голову.

Звиад— спасалар встал и придвинул ему кресло, Затем таком приказал стоявшим за ним копьеносцам развя-зать руки Мамамзе. Узник пробормотал что-то, выражая благодарность, и спасалар заметил: нижняя челюсть у эристава выступила вперед и задрожала.

— Тебя, кажется, опять лихорадит, эристав эриста-вов?

— Нет, теперь у меня жар, спасалар-батоно. Горькая улыбка исказила полные губы Мамамзе.

— А все же, почему ты так поторопился? Ведь царь повелел завтра с утра снарядить тебя в твои владения.

Эристав молчал. Затем, вскинув голову и взглянув на сросшиеся грозные брови Звиада, он произнес:

— Я и сам не знаю, почему все это произошло со мною, спасалар. Быть может, больное воображение или странное видение смутило меня… После вашего ухода я вышел на террасу крепости. Смотрел на город. Какие-то всадники проскакали мимо меня. Сначала их было только двое, затем дважды по три, и за ними пронеслась целая дружина. В руках они держали мечи, отбрасы-вавшие огненные искры. Много раз сопровождал я Баграта Куропалата в его битвах с сарацинами, плечом к плечу с царем Георгием бился с греками, но ничего подобного никогда не видел.

— А-а-а, ты, вероятно, имеешь в виду всадников с мечами? Тайна этих мечей известна лишь мне да царю, да еще мастерам нашим, но двоедушным тайна эта недоступна. Шествие это я устроил для того, чтобы испытать, другом или недругом явился ты к нам. Теперь нам все ясно. Завтра же, по повелению царя, отправишься ты в свое эриставство. Убедишь Чиабера и Колонке-лидзе вновь присягнуть на верность царю. Или мы сами придем туда, доберемся и до крепости Корсатевела, и тогда вы узнаете, кто были те всадники и что за мечи были у них в руках, — закончил спасалар и пожелал гостю спокойной ночи.

Всю ночь работали санатлойские кузнецы; снимали пламенеющие мечи с наковален, передавали их в руки ожидающим тут же всадникам, и те с бешеной быстротой -мчались на своих конях в лунную ночь, сверкая в воздухе индусской сталью, все еще дышащей пламенем горна.

До рассвета не отходил от окна Мамамзе в эту бессонную ночь. Только когда небо заиграло сизо-голубыми красками и погасли последние лучи Марса, он немного вздремнул.

На рассвете его разбудил амирчкари и доложил, что лошади готовы. Два копьеносца проводили его че-|рез двор и усадили на коня. Главный конюший подал плеть.

Мамамзе просил передать благодарность царю и Звиаду-спасалару. Он просил также передать католикосу его просьбу — посетить замок Корсатевела и прислать священников, и иконы для эриставства. Всадники проехали крепость Мухнари, и амирчкари повернул коня к северу. Только тогда Мамамзе поверил, что его сопровождают не на тот свет, а в собственное эриставство.

Весна подступала к горам. По берегам Арагвы зацвела алыча. Жаворонки возносили в небо радость обновленной земли.

Апрель был на исходе.

Георгий послал к католикосу Мелхиседеку начальника дворцовых слуг и просил его пожаловать к нему в субботу после вечерни. Католикос удивился, увидев и приемной посланца. Раньше царь лично приходил к нему.