Габриэле д'Аннунцио - Собрание сочинений в 6 томах. Том 3. Франческа да Римини. Слава. Дочь Иорио. Факел под мерой. Сильнее любви. Корабль. Новеллы

Секредо.Меня — в число матросов!

Марко Гратико.Кому же, кроме нашего Бога и наших мучеников, поручим мы охрану нашей родины, если все перворожденные перейдут в мой отряд?

Сквозь гущу бревен, канатов, инструментов и машин, сквозь толпу народа возле арсенала проталкивается человек, приход которого сопровождается постепенно затихающими восклицаниями.

Народ.

— Лучо Поло!

— Лучо Поло!

— Лоцман!

— Лоцман!

— Лучо Поло — на Аренго!

— Наварх выслушай старика!

— Иди сюда, старец!

— Раздайтесь!

— Дайте пройти!

— Дайте место!

— Дайте ему пройти!

— Говори, говори к Аренго!

— Слушайте его!

— Молчание!

Лоцман, почтенный старец, прикрывший седины кривой шапкой, окрашенной муреной, медленно идет своей морской походкой, ступая геркулесовскими ногами, широко расставляя их, как будто стараясь сохранить равновесие на трясущемся во время качки мостике корабля.

Лучо Поло.Юноша, ради звезд, к движениям которых в течение стольких лет были пригвождены эти потускневших очи мои, возьми и меня на свой корабль! Мне не подобает окончить жизнь среди стоячих вод и речного ила. Сколько стран я видел, сколько народов на белом свете, где я бывал. Три раза я терпел кораблекрушение, семь раз я заходил за Столбы, день и ночь я провел однажды один среди моря на обломке погибшего судна, я переживал опасные наводнения, набеги корсаров, испытывал голод, жажду, холод и всякие лишения. Кто может запомнить это? Я вез из Равенны в Византию папу Иоанна к Теодориху, когда в Святой Софии праздновали Пасху. С маленьких барок я высадил у берега Отранто Исавров, фракийских коней и Сангвинария; я подвез к устью Тибра барки Велизария, нагруженные зерном, я видел, как в Пальмарии умирал на содоме папа Сильверий, как готы под Чирчео поднимали на щитах короля Витиха, как обратился в бегство перед Тотилой Василий, последний римский консул. Что подобает мне? Кто может поведать о минувшем? О, Наварх, я хочу еще раз посмотреть с корабля на вечные звезды. Если глаза изменят мне, то опыт сердца укажет путь. Не дай мне погибнуть среди стоячих вод. Возьми меня с собой в последний раз попытать счастья. Никогда не поздно испытать неведомое. Никогда не поздно идти еще дальше. И не бойся: мудрость моя познала все слова, кроме одного, — она никогда не скажет тебе: «Отступи».

Марко Гратико.Великий духом! Я боюсь только, что не буду достойным того, чтобы ты измерил часы моей жизни так, как ты измеряешь высоту звезд. Клянусь тебе истинным Богом, что час моей смерти будет самым великим. Дадим же великую клятву, спутники мои! И ты, почтенный старец, клянись вместе с нами. Кто отделит нас от сердца Христа? Да не принудит нас к этому ни голод, ни опасность, ни оружие, ни настоящее, ни будущее, ни жизнь, ни смерть, ни высота небес, ни глубина вод! Вдова, дозволь мне в час моего отправления вспомнить о родоначальнике твоем Вультейо д’Опитерджо и о его спутниках, на которых смотрел орел Цезаря, превративший их этим взглядом в римлян, когда они, не желая уступить врагу судна, перебили друг друга и наполнили водой свой захваченный врагами корабль, как бочку — молодым вином. Сохрани память о нем и обо мне!

Диакониса, не поднимая головы, простирает правую руку к сыну с жестом благословения на далекий путь. С гордым нетерпением человека, сохранившего свою непоколебимую мощь, он оборачивается и стремительно отдает приказания.

К воде! К воде! Ветер приносит нам запах счастья. Пора! Смелей! Сдвигайте корабль! К подпоркам! К найтовам! Вниз! Вниз, мастера! С помощью Христа!

Народ.Христос и святой Марк! Христос и святой Эрмагора!

После этого краткого возгласа по толпе пробегает гул: так начинает расти волна под напором свежего ветерка, который постепенно крепчает. Мастера приступают к спуску корабля. На скате верфи сверкает сало, отражая блеск утренней зари. Внезапно неожиданный возглас парализует перешедшую в действие волю.

Базилиола.О, Гратико, вспомни обо мне и об этом алтаре!

Отчаянный крик предсмертной отваги вырывается из ее груди; она подставляет напору ветра запрокинутое горло. Наварх останавливается и оборачивается. Работа обрывается; толпа начинает волноваться; волна достигает предельной вышины и снова падает. Сомнение овладевает душой народа. Диакониса поднимает непреклонную голову и делает несколько шагов по направлению к палачу, ударив железным концом длинного жезла о землю. Но голос ее звучит необычайно тихо и глухо.