Блез Сандрар - Принц-потрошитель, или Женомор

* * *

Я немного смахиваю на машину — меня нужно заводить. Прежде чем засесть за работу, мне просто необходимо себя подзавести, вот я и строчу десятки писем, это я-то, который клялся никому ничего о себе не сообщать! Потом, когда я вновь обрету самодостаточность, мои друзья будут удивляться перемене и подумают, что я на них наплевал.

* * *

Кем же был Женомор на самом деле?

Я встретил его в 1907 году в Берне, в Маттенхофской забегаловке для рабочих. Он сидел на скамейке наискосок от меня, перед ним стояли огромное блюдо жареной картошки и большая кружка кофе с молоком. Так как хлеба у него не было, я купил ему булочку. Поскольку он не знал, где преклонить голову, я повел его к себе. Это был грустный субъект, выпущенный из тюрьмы. Он изнасиловал двух маленьких девочек. Его посадили на двадцать пять лет. Бедный малый совсем опустился. Да ему еще и стыдно было. И он прятался от людей. Мне пришлось его подпоить, чтобы он рассказал свою злосчастную, проклятую, мертвую жизнь. В конечном счете он был жертвой евангелизации тюрем. Его звали не то Мёнье, не то Менье. Запомнился он мне в основном наружностью.

Курсель, 13 августа 1917 года

* * *

Сегодня, 1 сентября 1917 года, мне исполнилось тридцать лет. Я приступаю к «Концу света», в дополнение к «Женомору».

Тридцать лет! Срок, который я себе назначил для самоубийства, это было прежде, когда я верил в гений юности. Еще недавно. Ныне я ни во что больше не верю, жизнь ужасает меня не более, чем смерть, и наоборот.

Я задавал всем своим друзьям вопрос: готовы ли вы умереть в этот самый миг? Никто мне ни разу не ответил. А вот я — да, я готов; но равным образом готов прожить еще сто тысяч лет. Не правда ли, одно другого стоит?

Есть люди.

И меня больше, чем когда-нибудь, чарует то, насколько все в этой жизни легко, удобно, бесполезно и абсолютно не обязательно или фатально. Можно творить самые несусветные, громадные глупости, и мир будет выть от восторга, как, к примеру, на войне, будет трубить в свои фанфары, возглашать «Тебя, Бога, хвалим», прославляя победу, звонить в колокола, размахивать флагами, воздвигать монументы и деревянные кресты. «Одна ночь в Париже восполнит все это», — сказал Наполеон после осмотра поля боя под Лейпцигом. Как великолепна жизнь. Ночь в Париже…

Люди есть. Не стоит принимать себя слишком всерьез.

Хватит одной-единственной ночи.

Ночи любви.

Да и того меньше — одного тычка члена…

Головки.

Что до моей книги, «хороша» она или нет? Судите об этом, как угодно, и отстаньте от меня.

Не надо принимать себя слишком всерьез. Будь я глуп, дело было бы плохо: я придавал бы этому большое значение, как и себе самому. Но мне еще предстоит проделать славное путешествие…

Есть люди.

«Конец света» был написан за одну ночь и всего с одной-единственной помаркой! Прекраснейшая ночь писания. Моя лучшая ночь любви.

Ла-Пьер, 1 сентября 1917 года

* * *

Новую рукопись «Женомора» я начал в Ницце 9 января 1918 года (писал на голубой бумаге).

Я принял решение писать как минимум по ДЕСЯТЬ страниц в день, чтобы к 15 февраля быть у цели и в добрый час закруглиться.

Отрешился от всего, не выходил из дому, жил, как отшельник.

Потом, в сентябре 1917-го, в Лa-Пьер — 73 заключительные страницы «Конца света», то есть в сумме 233 страницы готового текста.

Остановка 3 февраля 1918 года. НЕ ХВАТИЛО ДЕНЕГ. Вынужденное возвращение в Париж. Еще ДЕСЯТЬ дней, и я бы закончил книгу.

(Подпись) Дерьмо.

* * *

Редактирую «Женомора» (Ницца, январь-февраль 1918 г.).

Занимаюсь этим регулярно. Редактура трудна и вместе с тем приятна. 300 страниц. Я смог завершить книгу. Избыток лиризма. Невероятно трудно придавать эстетическую форму повседневным событиям («Жизнь Женомора, идиота»).

Здоровье было как нельзя лучше.

Утро. Я на веранде, с непокрытой головой на солнцепеке. Ночь, звезды за стеклами. Орион, как на фронте.

Я брожу, где вздумается, поддаю ногой мячи играющих ребятишек. Мои сорванцы со мной. Бильярд, звучные удары карамболем. Шары из слоновой кости стукаются о борта с таким звоном, будто те из хрусталя. Мне требовались китайские оглушительные гонги. Единственная музыка, доступная костному мозгу и больному уму. Совсем маленький садик, мощенный добела раскаленными камнями. Песок, расчерченный как шахматная доска. Коллекция раковин.

Три черепахи из Судана, безмозглые и немые. Агрессивные кактусы. На диске полной луны одинокая пальма, длинная, голая, с распатланной макушкой.