Джозеф Конрад - Морские повести и рассказы

В полной мере отдавая себе отчет в этих своих чувствах, я подошел к проблеме отбора рассказов для данного сборника; мне хотелось придать ему какое-то единство, иными словами, какой-то собственный характер. Перебирая те побуждения, которые руководили моей судьбой писателя, я нашел себе руководителя; это он так часто заставлял меня избирать своими героями людей, жизнь которых с юных лет была связана с морем. Таким образом, характерная черта рассказов, включенных в эту книгу, состоит в том, что центральная фигура каждого из них, — это моряк, показанный либо в отношениях с товарищами по профессиональной жизни, либо в своих связях на суше, втягивающих его в дела и заботы большей части человечества, обитающей на твердой земле. Неверно было бы называть эти вещи морскими рассказами. В них говорится о чувствах, имеющих универсальный смысл, например о бодрящем и вдохновляющем ощущении молодости, или о том, как поддерживает человека будничное мужество, встречающее неизмеримую мощь разбушевавшихся стихий, словно рядовое испытание профессионального умения и выносливости. Разумеется, в рассказах этих есть не только идеи, а нечто большее. Я позволю себе надеяться, что в них есть и живые люди и ясно выраженная человечность их, таким странным образом возникающая из инертности и нетерпеливости, из слабости и силы, из множества других интересных противоречий, которые сказываются на поведении этих людей и, в какой-то степени, призваны дать определенную окраску событиям повести и даже ожидаемому отклику читателя. Назвать их «этюдами о моряках» было бы претенциозно и даже могло бы ввести в заблуждение, потому что люди, выведенные в этих рассказах, никому не известны, а события носят частный характер. «Короткие рассказы» — вот самое лучшее заглавие, которое я смог придумать для этого сборника. Мне нравится его сдержанный характер, не подающий ложных надежд и не вызывающий безотчетного антагонизма. То, что сборник, задуманный как нечто целое, сознательно разделен на две части, объясняется моим желанием отвести особое место рассказам, открывающим каждую из них: «Юности», являющейся, несомненно, автобиографической вещью («эмоции, которые вспоминаются спокойно»), и «Тайфуну», — это произведение, с точки зрения чисто описательной, наиболее короткая из двух вещей о шторме, написанных мной в разное время.

С другой «руководящей» точки зрения (она состоит в том, что темой каждого рассказа является человек и вместе с тем человек моря), — первая часть сборника посвящена более юным, а вторая — более зрелым людям. Едва ли есть необходимость говорить здесь, что я и не пытался установить хронологический порядок в расположении обеих частей.

Поэтому пусть ни друзья, ни враги не ищут в этом сборнике показа развития литературных способностей автора. В этом отношении книга представляет собой беспорядочную смесь. Единство цели заключается в ином. В первой части «Юность» говорит сама за себя и в своем торжествующем чувстве победы и в своих тоскливых сожалениях. Второй рассказ посвящен тому, что можно назвать «esprit de corps» («дух корпорации»), — глубокому чувству братства, возникающему между двумя молодыми моряками, которые встретились впервые. Оба эти рассказа можно рассматривать как произведения, целиком посвященные профессиональной жизни людей. Из двух других, составляющих первую часть, один рассказ, надо признаться, написан скорее о корабле, чем о моряке. Последний рассказ, в котором я пытался показать результаты увлечения скитальческой жизнью, сосредоточен на тяжелой судьбе женщины.

Часть вторая говорит о людях более зрелого возраста. Нельзя отрицать, что в рассказе о тайфуне, с которым сражается капитан Мак-Вир, именно тайфун приобретает очертания почти символической фигуры. Дальше следует история о женатом моряке, — неудачно женатом, я допускаю, жизнь которого испорчена проявленной им добротой к жалкому бездомному ребенку. В третьем рассказе речь идет, откровенно говоря, о мошенничестве, задуманном на берегу, но привлекательным персонажем оказывается опять же моряк. Последнюю вещь второй части можно рассматривать, как повесть о моряке и очень молчаливой девушке; но я хотел коснуться в ней отчасти и другого, показав, что существуют прямодушные характеры, в которых природная жестокость сочетается с неожиданно глубокой моральной утонченностью. Фальк безжалостно следует законам самосохранения, но в решающий момент своей причудливой любовной истории он не опускается до попытки уклониться от правды — ужасной правды!