Жорж Санд - Замок Персмон

Успокоенный моими доводами, Анри пошел навстречу Эмили, которая несла на голове корзину, полную спелого винограда. Самая искушенная женщина не могла бы придумать более нарядного убранства. Виноградные листья, радуя глаз яркими тонами, ниспадали на ее темные волосы, гроздья образовывали диадему над ее прекрасным челом, чистым и гордым, как у целомудренной нимфы.

— Мьет, — сказал ей Анри, — хочешь стать дочерью дяди, который так тебя любит, и женой кузена, который тебя обожает?

— Если ты думаешь, что я стою счастья никогда с вами не разлучаться, возьми меня, — ответила Мьет, протягивая одну руку Анри, а другой обнимая меня.

Обе свадьбы были в один день; потом Анри с женой провели несколько дней в счастливом уединении в Виньолет. Мари с мужем отправились налаживать свое новое хозяйство в замок Нив, откуда, разумеется, графиня позаботилась вывезти все, вплоть до кухонных щипцов. Жак знал цену деньгам, но сумел подняться до уровня бескорыстия жены и, вместо того чтобы досадовать, от души смеялся над опустошением, произведенным скрягой-тещей.

Впрочем, не все было ими потеряно. Однажды вечером Мари сказала Жаку:

— Возьми лопату и лом и пойдем в парк. Если память меня не обманывает, я сейчас доставлю тебе удовольствие вырыть клад.

Она поискала в папоротниках несколько минут, в одном из самых отдаленных уголков парка, и вдруг воскликнула:

— Должно быть, это здесь! Рой!

Жак вырыл шкатулку, окованную железом, в которой оказались бриллианты покойной матери Мари. За несколько дней до смерти, предвидя жадность своей преемницы, графиня доверила старому садовнику фамильные драгоценности, приказав ему, когда придет время, передать их дочери. Садовник умер, но его жена успела рассказать Мари, где зарыт клад, вдвойне дорогой из-за воспоминаний о матери.

Однако молодые были сравнительно стеснены в средствах в первый год супружеской жизни, что, впрочем, не мешало им наслаждаться счастьем. Они обожали Нини, которая платила им тем же и, прежде худенькая и тщедушная, теперь пополнела, как жаворонок на ниве, и зарумянилась, как роза на солнце.

На следующее лето я решил отпраздновать Иванов день с семьей: это был день ангела жены, которую звали Жанной.

Поскольку обе молодые четы должны были провести с нами весы день, я надумал приготовить вкусный завтрак в Персмонском замке и таким образом устроить им сюрприз. Анри не пожелал переселиться в башню, потому что это мешало бы нашему постоянному общению; но башня и замок остались любимой целью наших прогулок. Вот почему я распорядился убрать и обставить мебелью несколько комнат и, среди прочих, прекрасную столовую, где накрыли стол на ковре из листьев роз всех оттенков, издали он казался покрытым дорогой вышивкой. Персмонский замок остался гордостью жены, которая любила говорить небрежным тоном при всяком удобном случае:

— Мы не живем в замке, потому что такие вещи должны оставаться предметами роскоши!

Я давно простил старой развалине причиненные ею волнения. Я добился главного в своей жизни успеха, успеха красноречия, доставившего счастье моим детям, не говоря уже о бедной малютке Леони, которая так нуждалась в любви — в этом священном праве всех детей.

Мои милые гости пришли сюда явно взволнованными массой нахлынувших воспоминаний. За десертом принесли письма. Первое из распечатанных мною извещало о бракосочетании графини Алисы де Нив с мистером Стуартоном. Стуартон был горбатым англичанином, миллионером, с которым я познакомился еще в годы моей молодости в Париже. Уже тогда он был человеком зрелых лет, и теперь наша неутешная вдовушка взялась ухаживать за ним, чтобы стать позднее его наследницей.

— Ах, Боже мой! — вскричала в тревоге Мари. — Она сейчас стала богаче меня и отнимет у меня Нини!

— Успокойся! — сказал я ей. — Она скоро опять овдовеет, а Нини помешала бы ей найти третьего мужа.

Жорж Санд (1804–1876) посвятила свою жизнь служению литературе, создав за сорок пять лет неустанного труда более ста произведений, оставив заметный след в культурной жизни Франции и, возможно, всей Европы. Во всяком случае, в России ее творчество получило самую широкую известность. Первый роман писательницы — «Индиана» — вышел на русском языке уже в 1833 году, то есть через год после его публикации во Франции. В последующие десятилетия целые поколения русских читателей с интересом следили за перипетиями, выпавшими на долю ее героев. Творчество Жорж Санд высоко ценили такие корифеи российской словесности, как Н. В. Гоголь и М. Е. Салтыков-Щедрин. «Все то, что в явлении этого поэта составляло «новое слово», все, что было «человеческого», — писал Ф. М. Достоевский, — все это тот же час а свое время отозвалось у нас, в нашей России, сильным и глубоким впечатлением» [2] Достоевский Ф. М. Полн. собр. художественных произведений в 13-ти т, Т.11. М.-Л., 1929. С. 309. . Хвалебные отзывы именитых писателей, несомненно, важны и лестны для всякого, но не они даруют бессмертие. Залог бессмертия Жорж Санд — в той любви, которую она непременно вызывает в самых широких читательских кругах.