Шарль Нодье - Живописец из Зальцбурга

Так и моя душа, расставшись с обольщениями юности и не найдя вокруг ничего, что могло бы сблизить ее с людьми, начала подслушивать тайны ночи и познала молчаливую радость одиночества; она принялась бродить подле жилища смерти, там, где жалобно стонет аквилон; она полюбила развалины, мрак и бездну — все, что есть в природе страшного; так, заглянув в самое себя, душа моя обнаружила черты, свойственные всем, кто несчастлив.

Да, я это повторяю, зима с ее скудностью, зима с ее бледными звездами и непогодой, сулит мне больше восторгов, чем все великолепные щедроты теплых летних дней. Я люблю, когда освобожденная от своего пышного наряда земля покоится под туманным небосводом, словно плывя в океане облаков. Лишенная своего прежнего величия, утратившая свое зеленое убранство, она будто жалобно стонет, и лик ее мрачен — все в ней кажется таким угрюмым и таким суровым. Солнце сквозь окутывающие его серые покровы тумана и гигантские гряды облаков мнится потухшим метеором. Реки неподвижны в своих руслах, в лесах нет уже тенистой листвы, не слышно больше ее шепота. Ни малейшего шума — лишь хрустят мертвые ветви под ногами да ветер свистит в сухой траве. Все завяло и заглохло — один только плющ стелется зеленым ковром по склонам гор, цепляется за стены домов или обвивается вокруг старого дуба да колючие кустики остролиста с ощетинившимися ветвями зеленеют на лесных опушках. То там, то здесь виднеется несколько сосен, вырисовывающихся на белом снегу гор темными обелисками, словно памятники, поставленные здесь в честь мертвых. И вы видите вдалеке фигуры путников, время от времени быстро проходящих по равнине, или богомольцев, неподвижно стоящих у какой-нибудь могилы.

После обильных дождей широкий бурный поток, разбухший от ручьев, с силой устремляется вниз с наших гор; с грохотом, напоминающим гром, он падает вниз, бешено мчится по долине, внушая ужас и неся разрушение, ломает, захватывает, уничтожает все, что встречается на его пути, и, качая на своих волнах вырванные с корнем деревья и обломки скал, с рычанием бросается в воды Зальцаха. И если вам случится увидеть на его берегах небольшую рощицу тополей, которая своей спокойной величавостью будто противостоит буйной страстности потока, душа ваша тотчас откроется высоким и благоговейным мыслям, и вы печально будете размышлять о тщете усилий великих мира сего; словно бурный поток, внезапно появляются они, и никто не скажет, откуда они, где их начало; словно поток, с громом несутся они вперед, все разрушая, и, как и он, исчезают без возврата.

А я… я лишь улыбаюсь от жалости, видя, как люди, точно дети, тратят свои силы, меж тем как время уносит к все вновь и вновь возникающему будущему их мимолетное настоящее; и я чувствую, как смягчается моя скорбь при мысли о том, что наша жизнь — не более чем короткое мгновение средь бесконечной вечности.

Нынче ночью я был в том смутном состоянии, которое не есть уже бодрствование, но еще и не совсем сон. Мне слышалась какая-то удивительно мелодичная музыка, она звучала чарующе и трогательно и была так сладостна, что даже звуки арфы не могли бы звучать пленительнее и нежней. Казалось, то пение ангелов; но эти то и дело изменяющиеся причудливые созвучия рождали во мне мимолетную радость лишь для того, чтобы она тотчас же сменилась сожалением, — едва я улавливал их, как они снова исчезали, словно уносимые по прихоти ветра. И вдруг мелодия оборвалась каким-то жалобным стоном, отозвавшимся в самой глубине моего сердца, и я ничего уже не слышал, кроме какого-то глухого рокота, немного напоминавшего далекий плеск реки. И вдруг чья-то холодная рука тяжело легла мне на грудь и некий призрак склонился надо мной, слабым голосом называя меня по имени, и на своем лице я ощутил его леденящее дыхание. Я повернулся к нему, и мне почудилось, будто я вижу своего отца, но не таким, каким я видел его когда-то, а в образе смутной, темной тени: он стоял предо мной бледный, неузнаваемый, с провалившимися, налитыми кровью глазами, и волосы поднимались на его голове, словно облаком окружая его чело; затем он начал исчезать, с каждым шагом становясь все более туманным и постепенно тая в темноте, словно угасающая свеча. Я хотел было броситься вслед, идти за ним; но в то же мгновение и этот свет, и голос, и тяжесть, давившая мне на сердце, — все исчезло вместе со сновидением, и мои протянутые руки встретили одну лишь темноту.