Лидия Зиновьева-Аннибал - Тридцать три урода. Сборник

Аглая (охватив колени, раскачивается в беспокойной муке взад и вперед и стонет). Моя любовь! Моя душа! где моя душа?

Ваня (хохочет). Где? Скажу. Хочешь? (Останавливается над нею.) Она разно где бывает, душа. Волк ее в брюхе полагает: лезет в овчарню, когда душу голод стиснет, и колья, и рогатины мужицкие не страшны. Пустынник — в райском растворении, для него жажду и солнце терпит. А я… я — в сладострастии… Им тело изжег, через него я такое понял — высокое! Да-с, Аглаечка! Весь мир, всю жизнь прозрел, игру всю, трагедию, трагикомедию мировую, значит. Остроту мысли получил. Нет, чутья, не мысли. В одном восторге, что стиснет все существо, ты, значит, со всей природой вместе. И каждый раз по-новому, от нового восторга по-новому — на весь мир глянешь! Вот оно самое главное-то, что каждый раз по-новому, потому что нет никакого такого одного мира. (Вырывается из глухого звука голоса и, забывшись, кричит громко.) Сто миров, сто тысяч! Сто тысяч страстей, сто тысяч масок, и все — одно… и жизнь коротка… Беги, беги! (Вдруг опускается на землю, за камень, шепотом.) Ишь, кричу. Там твой доктор вернулся. Вот по берегу ползает, тебя выгладывает.

Пущин с ярким фонарем на высокой палке бредет по берегу. Маша с пледом в руках за ним. Его походка старческая, весь он понурый. У камышей останавливается, потом идет вдоль их края, освещая их, и зовет в ночь.

Пущин. Аглая! Аглая! (Вдруг останавливается, вскрикивает глухо. Нагнувшись, подымает белую накидку Аглаи. К Маше.) Гляди, гляди! Ее накидка. Вода не глубока. Аглая! Господи, Аглая!

Маша (шепотом). Владычица Небесная! Избави, Боже! (Плачет.)

Пущин (бродит по реке, освещая воду, ощупывая дно, бормочет). Где ты? Милая, дорогая! Нет, нет, вода не глубока, ни здесь, ни в море. Не добежать до глубины. Хромает. Аглая! Аглая! (Бредет к соснам по направлению к камню.)

Аглая (бредно). Ваня, Ванечка, спаси. Он с собой возьмет, в свою тюрьму. Спаси, спаси!

Ваня быстро оглядывает камень снизу вверх, потом решается. Ловко карабкается на гладкую крутизну.

Аглая (вся в нетерпеливом страхе). Спаси! спрячь меня! Я должна здесь ждать. Дождусь. Все пойму. Спаси! В душе дверь раскрывается. Погоди… Боль пойму. (Мечется.)

Ваня (весь перегибается сверху, тянет к ней руки). Полезай. Желоб есть. Ха, ха, Доктор, найди. Мне дал! Я храню. (Исчезают оба в расщелине, наверху камня Ванин голос.) Угольки, угольки скрипят! Здесь молодцы костер жгли. Ловко!

Молчание.

Пущин (обходит ближние сосны, приближается к камню. Между старческими рыданиями, глухо). Милая, бедная! Я один! На кого покинула! Где найду силы? (Ищет, беспомощно освещая фонарем кусты. С твердою печалью.) Не знает себя до конца человек что снести может один и что сверх силы. Аглая! Аглая! (Вдруг снова сотрясается рыданием. Кричит хрипло, бессмысленно.) Ваня! Го! го! Ваня! Сын!

Маша (подбегает в ужасе, хватает его руки). Александр Федорович, что вы кричите? кого? Не бойтесь, Александр Федорович, миленький! (Бормочет торопливо.) Не замайтесь вконец. (С упрекам.) И за кем это вы давеча бегали? Лучше бы сразу за Аглаей Васильевной вернулись. Вот и нашли бы.

Пущин.Я за Ваней бегал. За сыном бегал. Отец — готов. Хнычет, как баба!

Маша.И никого-то не было под окном. Вам давеча привиделось. Все дубки на мысу зря изыскали. И на что он вам, сын-то?

Пущин.Убить хочу. (Хрипло.) Аглая! Аглая! Родимая!

Маша (решившись). Слушайте. Она в город уехала!

Пущин (роняет фонарь. Фонарь гаснет. Шепчет блаженно). Ты думаешь! Ты видела?

Маша (смеясь ласково). Ну вот! Видела бы, не были бы здесь. Я просто теперь вспомнила: Аглая Васильевна пять дней не спит и не ест и много раз говорила: вот в город поеду, мне Александр Федорович даст облаточку, а то здесь дышать не могу, это от сосен! Она все забывала, что вы-то у матушки, далеко. Все про город толковала.

Скрываются, торопясь, вдоль берега. Последние слова замирают вдали.

Аглая (выпрямляется наверху камня. Тихо и спешно, с отстраняющим жестом). Ты ничего не проси, Ваня Я больна. Я очень, очень больна. Я загадкой больна. Вот погоди, пойму. Вот все, все пойму. Всю боль. Всю любовь. Любовь и ее боль — моя загадка… Ты будь милостив.

Ваня (становится рядом с ней. Строго, близко глядя на нее). Аглаечка, ты будешь одна. Годы, годы — одна. Возьми меня.