Джозеф Конрад - Прыжок за борт

— Потом, до тех пор, пока он меня не увидел, — рассказывал Тамб Итам, — он стоял, глядя на тяжелую лодку и почесывая голову.

— И что затем было с ним? — спросил я.

Тамб Итам, пристально глядя на меня, сделал выразительный жест правой рукой.

— Два раза я ударил, туан, — сказал он, — Увидев, что я приближаюсь, он бросился на землю и стал громко вопить и брыкаться. Он визжал, словно испуганная курица, пока не подошла к нему смерть; тогда он успокоился и лежал, глядя на меня, а жизнь угасала в его глазах.

Покончив с этим, Тамб Итам мешкать не стал. Он понимал, как важно с этой страшной вестью прибыть в форт первым. Конечно, многие из отряда Дэна Уориса остались в живых; но иные, охваченные паникой, переплыли на другой берег реки, другие скрылись в зарослях. Дело в том, что они не знали, кто нанес удар… не явились ли еще новые белые разбойники, не захватили ли они уже всю страну. Они считали себя жертвами великого предательства, обреченными на гибель. Говорят, некоторые вернулись лишь три дня спустя. Однако кое-кто тотчас же постарался вернуться в Патюзан, и одно из каноэ, стороживших в то утро на реке, в момент атаки находилось в виду лагеря. Правда, сначала люди бросились за борт и поплыли к противоположному берегу, но затем вернулись к своей лодке и, испуганные, пустились вверх по течению. Тамб Итам опередил их на час.

Когда Тамб Итам, из всех сил работая веслом, приблизился к поселку, женщины, сгрудившиеся на площадках перед домами, ждали возвращения лодок Дэна Уориса. Вид города был праздничный; мужчины, все еще с копьями или ружьями в руках, прохаживались или группами стояли на берегу. Китайские лавки открывались рано, но базарная площадь была пуста, и часовые, поставленные у форта, разглядели Тамб Итама и криком известили остальных. Ворота были раскрыты настежь. Тамб Итам выскочил на берег и со всех ног побежал во двор. Первой он встретил девушку, выходившую из дома.

Тамб Итам, задыхаясь, с дрожащими губами и безумными глазами стоял перед ней и не мог выговорить ни слова. Наконец он быстро сказал:

— Они убили Дэна Уориса и еще многих…

Она сжала руки. Первые ее слова были:

— Закрой ворота.

Многие из находившихся в форту разошлись по домам, но Тамб Итам заторопил стоявших на часах внутри. Девушка осталась посреди двора, а вокруг метались люди.

— Дорамин? — с отчаянием вскричала она, когда Тамб Итам пробегал мимо. Поравнявшись с ней, он торопливо ответил, уловив ее мысль:

— Да! Но ведь порох у нас.

Она схватила его за руку и, указывая на дом, шепнула, вся дрожа.

— Вызови его!

Тамб Итам взлетел по ступеням. Его господин спал.

— Это я, Тамб Итам! — крикнул он у двери. — Принес весть! Она не может ждать.

Он увидел, как Джим повернулся на постели и открыл глаза. Тогда он крикнул:

— Туан, это несчастный день, проклятый день!

Его господин приподнялся на локте — так же, как Дэн Уорис. Тамб Итам старался рассказывать по порядку и называл Дэн Уориса «Сын вождя».

— И тогда Сын вождя призвал старшего из своих гребцов и сказал: «Дай Тамб Итаму поесть»…

Вдруг его господин спустил ноги на пол и повернулся к нему. Лицо его так исказилось, что у того слова застряли в горле.

— Говори! — крикнул Джим, — Он умер?

— Да будет долгой твоя жизнь! — воскликнул Тамб Итам. — Это было великое предательство. Он выбежал, услышав выстрелы, и упал…

Его господин подошел к окну и кулаком ударил в ставню. Комната залилась светом; и тогда твердым голосом, но говоря очень быстро, он приказал немедленно послать в погоню флотилию лодок, приказал разослать вестников; не переставая говорить, он сел на кровать и наклонился, чтобы зашнуровать ботинки; потом вдруг поднял голову.

— Что же ты стоишь? — спросил он; лицо его было багровым. — Не теряй времени!

Тамб Итам не шевельнулся.

— Прости мне, туан, но… но… — запинаясь начал он.

— Что? — крикнул его господин; вид у него был грозный; он наклонился вперед, обеими руками цепляясь за край кровати.

— Небезопасно выходить твоему слуге… к… народу, — сказал Тамб Итам, секунду поколебавшись.

Тогда Джим понял. Он покинул один мир из-за какого-то инстинктивного прыжка, а теперь мир другой — создание его рук — рушился над его головой. Небезопасно выходить его слуге к народу! — Думаю, в этот самый момент он решил встретить катастрофу так, как, по его мнению, только и можно было ее встретить; но мне известно лишь, что он вышел из своей комнаты безмолвно и сел перед длинным столом, во главе которого привык улаживать дела народа, ежедневно провозглашая истину, обитавшую в его сердце. Вторично никто не сможет отнять у него покой. Он сидел, словно каменное изваяние. Тамб Итам почтительно заговорил о приготовлениях к обороне. Девушка, которую Джим любил, вошла и обратилась к нему, но он сделал знак рукой, и ее испугал этот немой призыв к молчанию. Она вышла на веранду и села на пороге, словно своим телом охраняя его от опасностей.