Джеймс Купер: Зверобой

— Я здесь, рядом с тобой, вот мои руки обнимают тебя, — всхлипывала Юдифь. — Говори, дорогая… быть может, ты хочешь что-нибудь сказать или просишь что-нибудь сделать в эту ужасную минуту?

В это время зрение окончательно изменило Гетти. Тем не менее смерть приближалась к ней не в сопровождении своих обычных ужасов, а как бы охваченная нежной жалостью. Девушка была бледна, как труп, но дышала легко и ровно; ее голос, понизившийся почти до шепота, оставался, однако, по-прежнему ясным и отчетливым. Когда сестра задала этот вопрос, румянец разлился по щекам Гетти, — впрочем, такой слабый, что его почти невозможно было заметить. Никто, кроме Юдифи, не уловил этого выражения женского чувства, не побежденного даже смертью. Юдифь сразу поняла, в чем тут дело.

— Непоседа здесь, дорогая Гетти, — прошептала она, низко склонив свое лицо к умирающей, чтобы слова эти не долетели до посторонних ушей. — Хочешь, я позову его попрощаться с тобой?

Ласковое пожатие руки дало утвердительный ответ, и тогда Непоседу подвели к ложу умирающей. Вероятно, этот красивый, но грубый обитатель лесов никогда не чувствовал себя в таком неловком положении, хотя склонность, которую питала к нему Гетти, была слишком чиста и ненавязчива, чтобы в уме его могли зародиться хотя бы малейшие подозрения на этот счет. Он позволил Юдифи вложить свою огромную жесткую руку в руки Гетти и стоял, ожидая дальнейшего, в неловком молчании.

— Это Гарри, милочка, — прошептала Юдифь, склоняясь над сестрой. — Поговори с ним и позволь ему уйти.

— Что я должна ему сказать, Юдифь?

— Все, что подскажет тебе твоя чистая душа, моя дорогая. Верь своей душе и ничего не бойся.

— Прощайте, Непоседа, — прошептала девушка, ласково пожимая ему руку. — Мне бы хотелось, чтобы вы постарались сделаться немного похожим на Зверобоя.

Она произнесла эти слова с большим трудом; на один миг слабый румянец окрасил щеки девушки, затем пальцы ее разжались, и Гетти отвернулась, как бы покончив все счеты с миром. Скрытое чувство, которое связывало ее с этим молодым человеком, чувство, такое слабое, что оно осталось почти незаметным для нее самой и никогда не могло бы зародиться, если бы рассудок обладал большей властью над ее сердцем, уступило место возвышенным мыслям.

— О чем ты думаешь, милая сестрица? — прошептала Юдифь. — Скажи мне, чтобы я могла помочь тебе.

— Мать, я вижу теперь мать… она стоит над озером, вся окруженная светом… Почему там нет отца?.. Как странно, я могу видеть мать, а не вижу тебя… Прощай, Юдифь!

Последние слова она произнесла после некоторой паузы. Сестра склонилась над ней с тревожным вниманием, пока наконец не заметила, что кроткий дух отлетел. Так умерла Гетти Хаттер.

Следующий день был очень печальным, хотя прошел в усиленных хлопотах. Солдаты, которые недавно зарывали тела своих жертв, собрались теперь, чтобы похоронить своего товарища. Эта церемония произвела на всех тяжелое впечатление. Время тянулось медленно, пока наконец не наступил вечер. Тогда решили отдать последний долг останкам бедной Гетти Хаттер. Тело ее опустили в озеро рядом с матерью, которую она так любила и почитала. Хирург Грэхэм, несмотря на все свое вольнодумство, охотно согласился прочитать молитву над ее могилой. Юдифь и Уа-та-Уа заливались слезами, а Зверобой смотрел немигающими глазами на прозрачную воду, колыхавшуюся теперь над телом той, чей дух был чище, чем горные родники. Даже делавар отвернулся, чтобы скрыть свою слабость, а солдаты с удивлением глазели на церемонию.

День закончился этим благочестивым делом. По приказанию старшего офицера все рано легли спать, потому что на рассвете решено было выступить в обратный поход. Впрочем, небольшой отряд, которому поручили доставить в форт раненых, пленных и трофеи, под коман дой Непоседы покинул «замок» еще днем, чтобы достигнуть места назначения более короткими переходами. Отряд высадился на том мысу, о котором так часто упоминалось на страницах нашей повести; когда солнце село, отряд этот уже расположился на склоне длинного, неровного и обрывистого холма, который возвышается над долиной реки Мохаук. Это значительно упростило дело, так как оставшиеся не были стеснены теперь ранеными и багажом и начальник мог действовать гораздо свободнее.