Джеймс Купер - Зверобой

Освобожденный противник Непоседы, однако, не поднялся на ноги. Голова его по-прежнему беспомощно свисала над краем платформы, и на первых порах казалось, что у него сломана шея. Он не сразу пришел в себя и только несколько часов спустя снова мог встать на ноги. Уверяют, что он никогда окончательно не оправился ни телом, ни духом после этого слишком близкого знакомства со смертью.

Своим поражением Непоседа был обязан той ярости, с которой он сосредоточил все силы на поверженном враге. В то время как он всецело был охвачен жаждой убийства, два сброшенных в воду индейца взобрались на сваи, перешли по ним на платформу и присоединились к своему единственному, еще оставшемуся на ногах товарищу. Последний уже настолько опомнился, что успел схватить заранее приготовленные лыковые веревки. Как только явилась подмога, веревки были пущены в ход. В один миг положение вещей изменилось коренным образом. Непоседа, уже готовившийся одержать победу, память о которой хранилась бы веками в индейских преданиях тамошней области, оказался теперь в плену, связанный и беспомощный. Но так страшна была только что закончившаяся борьба и такую чудовищную силу проявил бледнолицый, что даже теперь, когда он лежал связанный, как овца, индейцы продолжали глядеть на него боязливо и почтительно. Беспомощное тело их самого сильного воина все еще было распростерто на платформе, а когда они посмотрели на озеро, отыскивая товарища, которого Непоседа так бесцеремонно столкнул в воду, то увидели его неподвижное тело, запутавшееся в подводных травах. При таких обстоятельствах одержанная победа ошеломила гуронов не меньше, чем поражение.

Чингачгук и его невеста следили за этой борьбой из ковчега. Когда гуроны начали стягивать веревкой руки Непоседы, делавар схватил ружье. Но прежде чем он успел взвести курок, бледнолицый был уже крепко связан и непоправимое несчастье совершилось. Нетрудно было уложить одного из врагов, однако добыть его скальп не представлялось никакой возможности. Молодой вождь охотно рискнул бы своей жизнью, чтобы получить такой трофей, но при создавшихся обстоятельствах он счел излишним убивать неизвестного ему индейца. Один взгляд на Уа-та-Уа парализовал мелькнувшую у него мысль о мщении. Читателю известно, что Чингачгук почти не умел обращаться с большими веслами ковчега, хотя и весьма искусно орудовал маленьким веслом челнока. Быть может, не существует другого физического упражнения, которое представляло бы для начинающего такие трудности, как гребля. Даже опытный моряк может потерпеть неудачи при попытке подражать ловким движениям гондольера. При отсутствии надлежащей сноровки трудно справиться даже с одним большим веслом, а в данном случае приходилось одновременно грести двумя громадными веслами. Правда, делавару удалось сдвинуть с места ковчег, однако эта попытка внушила ему недоверие к собственным силам, и он сразу понял, в какое трудное положение попадут он и Уа-та-Уа, если гуроны воспользуются челноком, все еще стоявшим возле трапа. В первую минуту Чингачгук хотел было посадить свою невесту в единственный челнок, оставшийся в его распоряжении, и направиться к восточному берегу, в надежде добраться оттуда сухим путем до делаварских селений. Но различные обстоятельства помешали ему решиться на этот неосторожный шаг. Делавар не сомневался, что разведчики наблюдают за озером с обеих сторон и что ни один челнок не сможет незаметно приблизиться к берегу. Таким образом, следы их, во всяком случае, будут обнаружены, а Уа-та-Уа была не настолько сильна, чтобы бежать сухим путем от опытных воинов. В этой части Америки индейцы еще не пользовались лошадьми, и беглецам пришлось бы рассчитывать только на свои ноги. Наконец — и это было отнюдь не маловажное соображение — делавар помнил об участи своего верного друга Зверобоя, которого никоим образом нельзя было покинуть в беде.

Уа-та-Уа во многих отношениях рассуждала и чувствовала иначе, но пришла к тем же выводам. Опасность, грозившая ей лично, смущала ее гораздо меньше, чем боязнь за обеих сестер, внушавших ей живейшую симпатию. Когда борьба на платформе прекратилась, челнок с девушками уже находился ярдах в трехстах от «замка». Тут Юдифь перестала грести, так как зрелище всего происходящего впервые предстало перед ее глазами. Она и Гетти, выпрямившись во весь рост, стояли в челноке и старались рассмотреть, что делается на платформе, но это плохо удавалось им, так как стены «замка» в значительной мере скрывали от них место боя.