Франсуа Мориак - Черные ангелы

Молодой священник прислонился вспотевшей головой к перекладине окна. (Сколько раз во время ночных бдений он смотрел на крест оконной рамы, воздвигнутый в ночи, и молился на него!) В лоб ему вонзался огромный гвоздь, и теплая кровь, стекающая с ног Христа обагрила его волосы. Для этого крещения он и рожден. Любовь душила его. Он закрыл глаза.

Градер окликнул его; священник вздрогнул, подошел к кровати. Андрес, склонив голову, стоял поодаль.

— Чем я могу отплатить на земле за то, что вы мне дали? Я получил обещание сына… Вы понимаете, о чем я? Не бойтесь ничего с его стороны. Ведь так, Андрес? Подтверди…

Андрес кивнул, не поворачивая головы. В комнате воцарилась глубокая тишина.

— Я посижу с ним, — сказал кюре. — Идите спать. Я привык.

Андрес поцеловал отца в лоб. Ален проводил его вниз, открыл задвижку. Они стояли лицом к лицу на стоптанных ступеньках, до мельчайшей прожилки освещенных луной. И одного взгляда, одного рукопожатия хватило им, чтобы понять, как они любят друг друга.

Русскому читателю повезло с Мориаком: его самые знаменитые романы «Тереза Декейру» (1927) и «Клубок змей» (1932) были опубликованы у нас сразу после их выхода во Франции. Мориака переводили много и в советские времена, и совсем недавно. Правда, поначалу у нас полюбили довольно искаженный образ романиста, основанный исключительно на его «антибуржуазности». В действительности Мориака, писателя-христианина, прежде всего интересовала неповторимая судьба отдельной человеческой души. Со временем наше представление о нем изменилось, хотя по-прежнему остается неполным — ведь многое из огромного литературного наследия Мориака в России неизвестно.

Роман «Черные ангелы» (1936) публикуется на русском языке впервые. Читатели погружаются в особую мориаковскую атмосферу, навеянную, в частности, хорошо знакомым по прежним произведениям Мориака аскетическим пейзажем бордоских ланд. Кажется, мы бывали здесь неоднократно, даже знаем кое-кого из местных жителей: соседи Дю Бюшей, Пелуэры и Фронтенаки, уже встречались нам в других романах. Скупые краски, приглушенные туманом или вечерними сумерками. Замкнутая жизнь помещичьего дома, где, невидимая для посторонних глаз, уже в который раз у Мориака, разыгрывается семейная драма из-за наследства.

Однако, в отличие от других романов, сюжет «Черных ангелов» этой драмой не исчерпывается. На ее фоне разворачивается история Габриэля Градера и его отношений со священником Аленом Форка. Впервые в творчестве Мориака появляются образ священника и образ человека, одержимого бесами, физически ощущающего свою несвободу. Юному священнику Мориак доверил многие свои размышления о вере, духовные сомнения и терзания. Градер — антипод Алена Форка. Особый символический смысл несет его имя Габриэль (по-французски так звучит имя архангела Гавриила) в сочетании с названием романа и неоднократными сравнениями героя со змеей.

Читатель явственно ощущает, как с приездом Градера в «замке», где отношения между домочадцами и без того отравлены ядом недоверия и нелюбви, нарастает концентрация зла и преступление становится неизбежным, как прорыв назревшего гнойника. Совершив самое непоправимое из всех зол, Градер обращается к Богу и, умирая, получает благодать.

История грехопадения и спасения Градера сообщает роману дополнительное измерение — вертикальное, а происходящим в Льожа событиям — своего рода космический масштаб. В этом захолустном поселке, как и повсюду на земле, человек живет природной жизнью, подчиняется простым животным инстинктам и, повинуясь жестоким законам слепой, не ведающей добра и зла природы, существует за счет себе подобных. Однако есть нечто, отличающее человека от природы. Прозреть, увидеть невидимое (омут страстей человеческих, где ловит свою добычу сатана, или души, падающие во тьму, «подобно хлопьям снега») дано лишь избранным. Среди них — Градер и Ален Форка.

«Черные ангелы» безусловно являются произведением, в котором наиболее полно выразились творческие и духовные искания писателя в 30-е годы. В этом романе Мориак попытался разрешить мучившее его на протяжении всей жизни противоречие между литературным творчеством и религиозными убеждениями, между приверженностью художественной правде и сознанием своей миссии участника духовной битвы.

В свое время критика приняла «Черных ангелов» неоднозначно. Одни упрекали автора в том, что он привнес в роман детективное начало, другие — что увлекся метафизикой; сбивала с толку и необычная композиция: после растянутого пролога-исповеди действие вдруг стремительно набирает темп и укладывается в несколько дней, развиваясь от одного психологически точного диалога к другому скорее по законам драмы. Не нравилось, одним словом, излишне свободное обращение с жанром, а кроме того, отступление от сложившихся уже представлений о мориаковской прозе. В наши дни, когда вторжение в структуру романа посторонних элементов давно стало нормой, оно не только никого не смутит, но, возможно, напротив, придется читателю по душе.