Франсуа Мориак - Черные ангелы

Градер ощупью пробрался через столовую и вестибюль. Открыл входную дверь, уже запертую на ночь, и вышел из дома, даже не подумав надеть пальто. Мороза не было. По обеим сторонам дороги черной стеной стояли сосны, впереди светлело небо. Габриэль направлялся в поселок, где светилось только одно окно: окно в доме аббата Форка. «Он нашел мое письмо, а значит, думает обо мне». Дверной молоточек. Если им постучать, окно на втором этаже откроется, и раздастся голос: «Кто там?» А что ответить? Он послушался Матильду, но как объяснить кюре свой ночной визит? Попросить совета? Будто Градер и сам не знал, что советуют в таких случаях священники! «Сдайтесь правосудию, примите наказание, положитесь на волю Господа…»

Дрожа от холода, он садится на знакомые уже до каждой трещинки ступени. Гладит их, и ему чудится, что он проводит рукой по чьей-то впалой щеке. А что до кашля, так он еще со времен семинарии усвоил, что всерьез заболеть по собственному желанию невозможно. Он тогда делал куда более неосторожные вещи, надеясь, что сляжет и сестры будут с ним нянчиться, но никогда это ему не удавалось. А потом, стоило ему однажды попасть под дождь, как он подхватил плеврит… Скрючившись, он сидел под дверью, и самые будничные мысли роились у него в голове в то самое время, когда решалась его судьба. В глубине души он не верил, что его жизни действительно что-то угрожает, и потому сохранял спокойствие. Так человек, казалось бы, загнанный в угол, знает, что позади лежит огромная неведомая страна и такие убежища, где его никто не найдет. Нет, он вовсе не имел в виду немой намек Андреса (или то, что он принял за намек). Ничто на свете не заставило бы его вставить себе в рот дуло пистолета и нажать на курок. Ничто. Но он воображал, что уйдет от своей судьбы с ее жестокой логикой и цепью причин и действий, которые полвека спустя снова привели его — теперь уже с Алиной — к Утесу, где он играл в детстве… Кашель его гулко звенел в ночи. Правда, в Льожа не бывает безмолвных ночей. На малейшее дыхание ветра тотчас отзываются сотни говорливых сосен, словно бы в них всегда спит Бог. И вечно журчит Бальон, бьется о камни, на которых оставил отпечатки раковин первозданный океан.

Наверху открылось окно:

— Кто тут кашляет?

Наконец-то! Градер ждал этого уже час. Он вздрогнул, ничего не ответил. В доме кто-то торопливо спускался по лестнице. Нельзя сказать, что Градер потерял сознание, но он и не притворялся: он сделался вещью, бесчувственной, бессловесной — камнем, он даже не ощутил, как свет лампы ударил ему в лицо. Чьи-то руки подхватили его под мышки. Он и в самом деле не стоял на ногах.

Кюре вошел в дверь налево — на кухню, усадил Градера в соломенное кресло, подбросил хворосту на угли. Потрогал больному лоб и шею.

— Вы не можете сейчас вернуться в замок, — сказал он. — Переночуете здесь, сейчас я вам постелю.

Градер остался один в пустой кухне. Ветки быстро прогорели. На столе под лампой — глубокая тарелка с остатками вареной картошки, пустая банка из-под сардин, краюха хлеба.

Ален возвращается, просит немного подождать: простыни влажные. Наполняет постельную грелку горячей водой, уходит.

— Теперь можно…

Он помогает Градеру подняться. Но тот идет сам, быстрым шагом, от него разит потом. Комната большая, довольно уютная: ковер, зеркало между окон, комод красного дерева, вольтеровское кресло, часы под стеклянным колпаком, два канделябра. В этой комнате кюре собрал все свое имущество, все, чем владел на этом свете. Градер торопливо раздевается и вдруг улавливает запах — запах духов… Вот оно что! Это комната его сестры. Он вытягивается под одеялом, нащупывает ногами грелку. Какое блаженство! Кто станет искать его здесь? Никакая человеческая сила не отнимет его у этого священника, аббат Форка за него поручится. Но о чем это он? Разве он не должен ехать шестичасовым поездом? Или отправить следователю телеграмму? Он пытается поймать взгляд священника, но при тусклом свете лампы ему не удается разгадать, что выражает этот взгляд. Градер пробует рассказать, что его беспокоит, путается, понимает, что его речь похожа на бред, но продолжает твердить свое. Священник прерывает его, говорит, что видел сегодня мадам Деба и читал заметку в газете… Он успокаивает Градера, советует написать письмо, готов, если надо, добавить два слова от себя. В Льожа пришлют следственную комиссию… А то, что он здесь, а не в замке, легко объяснить ссорой с Деба.

— Я, по крайней мере, не заставляю вас лгать?