Эдуард Вильде - В суровый край

Яан ждал — не намекнет ли ему мать, что слышала, как приходили ночные гости. Но Кай молчала. Видно, она спала крепко.

Когда они вошли в хлев, голодный поросенок стрелой кинулся навстречу, визжа, как под ножом. Всеми четырьмя ногами он залез в корытце, прежде чем Яан успел налить туда помои.

Корытце было совсем сухое и местами даже обглоданное. С какой жадностью ел поросенок! Он, как насос, втягивал в себя пойло и распухал на глазах.

— Какой он у нас маленький и тощий, — вздохнула мать, — нельзя еще и подсвинком назвать. Когда-то от него прок будет.

— Кормить-то нечем, — буркнул Яан. — На одной картофельной шелухе да конском навозе свинью не выкормишь. Сами голодаем, и скотина голодная.

Они молча смотрели на жадно насыщавшегося поросенка, как вдруг мать случайно отвела глаза и заметила кучу каких-то вещей.

— Что там за узлы в овечьем закутке? — спросила она.

— Сейчас увидишь, — пробормотал Яан. — Только гляди хорошенько.

Кай с любопытством шагнула к закутку. В густых сумерках она не могла как следует разобрать, что там лежит, и протянула через загородку руку.

— Господи помилуй! — воскликнула она. — Тут какие-то мешки да горшки и бог знает что еще!.. Как все это сюда попало? Ведь не ты же… Да что я чепуху болтаю! Кто был у нас, Яан?

Яан слабо махнул рукой, словно говоря: не все ли равно, часом раньше, часом позже. Потом собрался с духом и стал рассказывать. Он был рад, что в хлеву темно, — мать не видит его лица и глаз.

— Ночью к нам заезжали… Пристали, как цыгане, — спрячь да спрячь. Уж я всячески отказывался, да ведь ты знаешь Каареля и его приятелей… Стали стращать… Я и согласился.

— Вот оно что! — протянула Кай. — А я и не слышала ничего… Что это нынче на меня такой сон напал?.. А нам они тоже что-нибудь дадут?

Яану стало легче на душе, как будто одна опасность миновала.

— Обещали… Велели тут выбрать, что мне понравится… Но я не возьму краденого. Никто из нас не должен прикасаться к нему…

— Так ведь не ты же украл, — возразила Кай.

— Но я знаю, что все это краденое. Нет, мы ничего не возьмем отсюда. Хватит с нас и того, что несколько дней будем прятать у себя эти вещи… Я ничего не мог поделать. Эта чертова бедность отбивает у человека ум. Уж и не знаешь, что хорошо, что худо.

Мать не ответила. Она шарила руками в ворохе вещей, пробуя их, разглядывая и оценивая.

— Сколько здесь добра, — шептала она. — Наверное, есть и такое, что нам пригодилось бы.

— Помалкивай об этом, — отрезал Яан, переступая с ноги на ногу, словно на морозе. — Придумала бы лучше, куда мы все это денем, ведь опять могут нагрянуть с обыском. Эти жулики бросили мне свое добро, а сами преспокойно укатили. Часть вещей надо спрятать в доме, а кое-что зарыть в землю…

Яан выхватил из-под соломы охапку вещей и велел матери сделать то же самое. Втащив первую охапку в дом, они вернулись за другой, потом за третьей. Яан все время пугливо озирался — не ходит ли кто около лачуги.

Утренние сумерки постепенно рассеялись, но вскоре поднялся густой туман, так как стояла оттепель. Рдеющие полосы — от огненно-красной до золотисто-желтой — протянулись каймой по восточному краю небосвода, и над горизонтом запылал шар восходящего солнца. Отдаленные хутора темными пятнами проступали в розовой дымке. Где-то в окошке еще мерцал огонек. Бледный луч его тянулся тонкой шелковинкой. Это, видимо, на хуторе Виргу, у волостного старшины. Потом огонек погас. К счастью, лачуга Вельяотса стояла в стороне от других домов, хозяйских и батрацких, примерно в полуверсте от них. Густой ольшаник прикрывал ее с двух сторон. Однако, заметив огонек на хуторе Виргу, Яан невольно испугался — хорошо ли он ночью прикрывал полою фонарь? Он пытался успокоить себя: ведь и раньше приходилось выходить ночью с фонарем во двор, но никому это не казалось подозрительным.

Мать усердно, насколько позволяли ее слабые силы, помогала Яану носить вещи. Ее разбирало любопытство, она то и дело развязывала узлы и мешки — поглядеть, что в них спрятано. Яан так сильно волновался, что вначале не обращал на это внимания.

— Ах, какое красивое сукно, какое тонкое полотно! — шептала Кай, и глаза ее разгорались. Новехонький мужской костюм, большой платок, а вот, гляди, какая теплая юбка, сколько новых рукавиц!.. А тут целая штука шерстяной материи, а вот полушубок и еще полушубок!.. А здесь что? Ой, сколько мыла! Какие рубашки! Видно, добро с богатого хутора. Вот напали парни на богатство! А что в этом мешке такое мокрое? Фу ты пропасть! Мясо, свинина!