Скиталец - Кандалы

— А где писатель-то наш — Клим Иваныч? — спросил Федор. — Неужто все еще сидит?

Челяк улыбнулся и махнул рукой:

— Давно уж в Нарыме — есть край такой, специально для писателей.

— Помоги, господи, всем бесприютным изгнанникам на чужбине! — вздохнула Ондревна.

— А сын твой Иван где находится? — помолчав, продолжал Неулыбов.

Самодовольно погладил бороду Челяк.

— Сын мой, — сказал он с расстановкой, — попрежнему в Париже, давно уж чемпион мира, женился, но цирковую арену оставил — работает вместе с учеными по части воздухоплавания — на летчика готовится. Пишет мне: ровно через три года самолеты полетят надо всем земным шаром — одновременно во всех государствах, и у нас тоже. Автомобили уже в ход пошли — от них рукой подать до самолетов: тот же мотор внутреннего сгорания, только открыли направление кверху — и получается самолет. Пишет, что разных систем самолеты изобретены: суть одна, но еще требуется их совершенствовать. Пробные полеты уже делают. Думаю, что не без риску это для жизни, зато деньги большие платят — но для меня не в деньгах дело, а в том, что я и сам изобретатель. Сам не полетел — зато сын мой одним из первых… — Челяк вздохнул. — Я знаю, отчего не только у меня или Елизара — необразованных людей — но и у настоящих изобретателей не пошло это дело в России, а у европейцев пошло: совершенствовать надо было! У меня и сейчас полон сарай моделей остался — не достиг! Помощи не было ниоткуда! Еще в молодые годы обращался я в городскую думу: поддержите! Не обратили внимания! Правительство наше и посейчас этим делом не интересуется! Вот и пошло все прахом. А ведь европейцы и американцы тоже не сразу все изобрели! И не один кто-нибудь, а многие: один начал — не вышло, другой продолжал, третий усовершенствовал — глядь — и вышло!.. Уж за одно это царскому правительству отставка должна быть… Ну, однако, гости, не надоели ли вам хозяева? Пора ко дворам! — сказал он, вставая.

— И то пора! — подтвердила Ондревна, — мне еще к позднему обеду в Займище надо!.. Делов у меня полон рот: и сад и огород! По приметам — вода нынче будет большая, как бы чего не натворил Проран! Ну, спасибо тебе, Трофим Яковлич, на добром слове, за хлеб, за соль! Только скажи ты мне на прощанье — что ты сам-то думаешь? Чего нам ждать — куды жизнь пойдет? Тебе виднее!

— Трудно предвидеть, Анна Ондревна, — провожая гостей до калитки, говорил Неулыбов, — никто нынче не пророк! Однако, говоришь ты, по приметам — большая вода ожидается?

— Большая, Трофим Яковлич, Проран опять к взморью идет! Кажний год — то туды, то сюды — русло свое ищет, а остров, кой ему с Волгой соединиться не дает, — с кажним годом все меньше да меньше! Осенью-то ведь как обмелеет! Совсем делается болото стоячее, а в разлив — где была вода — там она опять стекается. Коли-нибудь смоет остров и с Волгой сольется!

— Сольется, Анна Ондревна! Правда твоя: где была вода, там она опять будет! Так и жизнь — как ей ни препятствуют люди, какие преграды ни строят — она свои пути найдет! Где ни рыщет карабь, а у пристани будет!

1940. Крым,

Байдарская Долина

«Правда», 21 декабря 1955 г.

В. И. Ленин . Сочинения, т. 23, стр. 240–241.

«1905 год в Самарском крае», Самара, 1925, стр. 493–494.

По другим сведениям — митинг происходил 10 июля.

«1905 год в Самарском крае», Самара, 1925. стр. 443–444.

«1905 год в Самарском крае», Самара, 1925, стр. 449.

В. И. Ленин . Сочинения, т. 10, стр. 228.

В. И. Ленин. Сочинения, т. 23, стр. 235.

Проскомидия — первая часть православной литургии.

Омофор — часть епископского облачения, надеваемая на плечи.

Вольная передача строфы из поэмы Н. А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо».

Орарь — длинная лента в облачении дьякона, перекидываемая через плечо.

Ектения — часть православного богослужения.

Процесс ста девяносто трех — суд над революционными народниками, состоявшийся в Петербурге в октябре 1877 — январе 1878 года. Главные обвиняемые по этому процессу были приговорены к каторге.

Имеется в виду глава из романа Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы» — «Великий инквизитор».

П. Л. Миртов. Исторические письма — вышедшая в 1868 г. книга идеолога народничества П. Л. Лаврова (1823–1900), писавшего под псевдонимом Миртов.