Эльза Триоле - Душа

В сущности, на улице Р. осталось не так уж много свидетелей жизненного пути Луиджи Петраччи. Одни умерли, другие переехали. Но вовсе не обязательно знать, кто и когда выстроил старый дом, известно только, что он стоял на месте еще до того, как открылась механическая прачечная «Прессинг», еще до того, как переоборудовали бистро, теперь оно ярко, до рези в глазах освещено неоном, там завели электрический биллиард и только что установили телевизор. А молодые обитатели улицы Р., так те даже не помнили, когда именно появились Натали и Мишетта, хотя было это после сорок пятого года.

Вот уже пятнадцать лет Луиджи и Натали жили вместе. Одной ляжки Натали вполне хватило бы, чтобы выкроить из нее щуплого Луиджи. Но оба любили друг друга и такими, какие они есть. Будь Натали безногая или прокаженная, Луиджи все равно бы ее любил. Он преданно ухаживал за ней, словно желая вымолить прощение за всех тех, кто не знал страданий. А в глазах Натали Луиджи был бальзамом для ее ран, родником в ее пустыне. И их союз был потаенным, подобно тому саду за окном, подобно их спальне, куда имела право входить одна лишь Мишетта.

Между клиентами, посещавшими магазин Луиджи, и квартирой за магазином, где царила Натали, существовала непроницаемая перегородка. Гости Натали не имели права ходить к ней через магазин Луиджи, а клиентам Луиджи не полагалось ходить через квартиру. И если вам не открывали со стороны коридора Дракулы, не стоило и обращаться к Луиджи и объяснять ему, что звонок у двери не работает. «Постучите еще раз, – говорил Луиджи, – ничем не могу вам помочь…» А это просто означало, что Натали никого не желает видеть, что у нее много работы или что она не в настроении.

А ведь поначалу Фи-Фи был лишь постоянным клиентом магазина и только потому, что выдался на редкость суматошный и жаркий день, Луиджи провел его коридорчиком за лавкой в их квартиру.

– Натали, – сказал Луиджи, – это наш старый клиент, друзья зовут его просто Фи-Фи… У него сломался биллиард, и ему не терпится получить его обратно, пускай посидит с тобой, на улице жара несусветная, а в магазине полно народу! Я зайду за ним попозже, когда установлю, что такое стряслось с его биллиардом.

– Мишетта, – кликнула Натали, – дай закусить… Садитесь в кресло, Фи-Фи…

Фи-Фи сел в кресло, а Натали, не обращая внимания на неожиданного гостя, продолжала работать. Фи-Фи огляделся. Комната была обжита до последнего уголка, на столе бумага для рисования, был еще стол, овальный, старое кресло, обитое коричневой тканью, диван и повсюду книги, на стенах, на эмалированной печурке, на полу… Корзина для бумаг полна доверху… Солнечный луч скользнул по волосам Натали, нацелился на Ларусса, стоявшего на вращающейся этажерке… Эта особа, жена Луиджи, видимо, не собирается вступать с ним в беседу. Ну ладно, подождем, благо здесь прохладно. Дама внушительных размеров… глыбина… Нелегко, должно быть, солнцу заглядывать сюда, в нижний этаж, особенно из-за огромных деревьев, растущих под окном. Странный сад в самом сердце Парижа, среди его камней и макадама. Замурованные деревья… темно-зеленые тона. Фи-Фи встал с кресла, подошел к окну… Удивительно, до чего тихо в этой комнате. А сад-то большой. Напротив флигель с закрытыми ставнями, крыльцо, каменные ступеньки спускаются прямо в некошеную траву… Должно быть, никто никогда не выходит на это крыльцо. Фи-Фи снова уселся. Голова Натали с блестящими гладкими волосами была по-прежнему наклонена над рисунком… Тяжелый узел лежал на мощной шее. Наконец она подняла голову, показала свой гладкий лоб, ясный и бледный, как репа, долго пролежавшая в подвале. Вытащила из пучка гребешок и пригладила свои и без того гладкие волосы движением, очевидно уже давно вошедшим в привычку.

– Луиджи мне говорил о вас, – сказала она. – Если не ошибаюсь, вы летчик и вернулись откуда-то, где идет война… А что вы сейчас делаете?

– Подыхаю с тоски…

Натали понимающе покачала головой:

– Это из-за войны вы такой стали?

– Думаю, скорее из-за того, что больше не воюю. Мирная жизнь – это такая преснятина.

Вошла Мишетта с подносом и поставила его на низенький столик возле Натали. Натали налила кофе. Под шалью п рукавом угадывались очертания ее руки, очевидно толстой, как ляжка, зато пальцы были длинные, хорошей формы и ловкие.

– Ясно, – проговорила она, протягивая Фи-Фи чашку кофе, – если Луиджи в порядке исключения приводит ко мне человека, то уж обязательно подонка.