Ромен Роллан - Жан-Кристоф. Том I

Они пересели в одну лодку и пустили ее вниз по течению. Кристоф и Бертольд, сидевшие на веслах, бросили грести. Сабина, пристроившаяся на корме лицом к Кристофу, говорила с братом, а смотрела на Кристофа. Так они могли вести немую беседу и знали, что их диалог оборвется, стоит замолкнуть ненужным словам. Слова, казалось, говорили: «Я гляжу вовсе не на вас». А взгляды говорили: «Кто ты? Кто ты? Ты, кого я люблю! Ты, кого я люблю, каков бы ты ни был!»

Небо нахмурилось, с лугов потянуло сыростью, над рекой заклубился туман, и в нем потухли последние лучи солнца. Сабина продрогла и накинула на голову и плечи небольшую черную шаль. Она выглядела усталой. Лодка скользила вдоль берега под ветвями плакучих ив. Сабина прикрыла глаза, ее маленькое личико побледнело, вокруг губ легла страдальческая складка, она не шевелилась; казалось, она страдает, отстрадала, уже умерла. У Кристофа сжалось сердце. Он нагнулся к Сабине. Она подняла веки и, заметив тревожный, вопросительный взгляд Кристофа, улыбнулась ему. Это было как солнечный луч. Он сказал, понизив голос:

— Вы больны?

Она отрицательно покачала головой и ответила:

— Нет, просто замерзла.

Мужчины набросили на нее свои пальто, закутали ей ноги, подоткнули края пальто под колени, словно ребенку в кроватке. Она молча приняла их услуги и поблагодарила взглядом. Заморосил мелкий, холодный дождик. Кристоф с мельником приналегли на весла, торопясь поскорее добраться до дома. Тяжелые тучи обволокли все небо. Нос лодки рассекал чернильно-темную воду. В окнах домов замелькали огоньки. Когда они добрались до мельницы, дождь хлынул вовсю, и Сабина окоченела.

В кухне растопили камин, и в ожидании, когда прекратится ливень, все уселись у огня. Но дождь усилился, поднялся ветер, а до города надо было ехать целых три лье. Мельник заявил, что ни за что не отпустит Сабину в такую погоду, и предложил Кристофу и сестре переночевать у него на ферме. Кристоф не знал, соглашаться или нет, он пытался прочесть ответ в глазах Сабины, но взгляд Сабины не отрывался от яркого пламени; казалось, она боится поднять глаза и подсказать Кристофу ответ. Когда же Кристоф согласился, она молча повернула к нему порозовевшее личико (или, может быть, то был отсвет пламени), и черты ее выразили удовольствие.

Незабываемый вечер… На дворе бушевала непогода. Пламя, лизавшее черную пасть очага, рассыпалось роем золотых звездочек. Гости и хозяева сидели у огня. По стенам скользили их причудливые силуэты. Мельник показывал дочурке Сабины зайчиков, ловко складывая пальцы. Девочке не верилось, и она все смеялась. Сабина, немного нагнувшись, машинально шевелила поленья длинными щипцами; она очень устала и рассеянно улыбалась своим мыслям; видно было, что она не слушает золовку, которая что-то с жаром рассказывала гостье о домашних делах, и только для виду утвердительно кивает головой. Кристоф, сидя в темноте рядом с мельником, ласково перебирал волосики девочки и смотрел на улыбающиеся губы Сабины. Она знала, что он на нее смотрит. А он знал, что она улыбается ему. За целый вечер им не удалось обменяться ни словом, не удалось даже поглядеть друг другу в глаза, да они и не стремились к этому.

Спать разошлись рано. Сабину и Кристофа поместили в смежных комнатах. Кристоф машинально взглянул на дверь, которая вела в комнату Сабины, и заметил, что задвижка находится с той стороны. Он лег и честно старался заснуть. В окна стучал дождь. Ветер сердито завывал в трубе. Наверху хлопала дверь. Тополь, сгибаясь под порывами бури, надсадно скрипел под окном. Кристоф лежал с открытыми глазами. Он думал, что она рядом, под одною с ним крышей, только стена их разделяет. Из комнаты Сабины не доносилось ни звука. Но ему казалось, что он видит ее. Присев на кровати, он звал ее тихим голосом, он говорил ей туда, через стену, нежные и страстные слова. Он протягивал к ней руки. И ему чудилось, как отвечает ему милый голос, как повторяет его слова, зовет его шепотом, и он не знал, действительно ли говорит Сабина, или он сам отвечает на свои вопросы. Вдруг призыв стал так внятен, что Кристоф не выдержал… Он соскочил с постели, ощупью добрался до двери — он не хотел ее отворять; ему было бы спокойнее, если бы она была заперта. Но когда он еще раз коснулся ручки ладонью, то почувствовал, что дверь подалась…

Кристоф оцепенел. Он тихонько прикрыл дверь, снова открыл и снова закрыл. Разве Сабина не заперла только что дверь? Заперла, он знал, что заперла. Кто ж тогда ее открыл? Сердце бешено стучало в груди, он задыхался. Он оперся о спинку кровати и присел, стараясь отдышаться. Страсть сразила его, лишила возможности смотреть, слушать, шевелиться; он дрожал всем телом. Ему внушало страх то самое неизведанное счастье, которое он призывал долгие месяцы и которое теперь было здесь, рядом, от которого его ничто не отделяло. И этот обуянный неистовой страстью подросток вдруг почувствовал лишь ужас и отвращение теперь, когда желания его сбывались. Он стыдился своих желаний, стыдился того, что должно было произойти. Он слишком сильно любил и не смел насладиться своей любовью, он пугался этой мысли и готов был на все, лишь бы избежать счастья. Любить, любить. Неужели любовь — это осквернение того, что любишь?..