Толстой Л.Н. - Полное собрание сочинений. Том 82

Если бы мне удалось воспользоваться этими пересказами учеников из вашей школы, а также из школ других учителей, которых я прошу о том же, я бы составил книгу из этих пересказов учеников и издал бы ее, предоставив, само собой разумеется, материальные выгоды от издания тем учителям, которые были бы участниками составления книги.

Л. Толстой.

Печатается по машинописной копии; кроме того, хранится копия, переписанная рукой Д. П. Маковицкого. Дата 31 августа определяется копией, 1 сентября — записью Толстого в своем Дневнике 1 сентября 1910 г.: «Поправил переписку с Аншиной» и Д. П. Маковицкого в ЯЗ 1 сентября 1910 г.: [Лев Николаевич] «переделывал письмо А. Ф. Аншиной о чтении с школьными детьми «На каждый день». Письмо является дополнением к письму Толстого № 151.

1910 г. Сентября 1. Кочеты.

Милостивая Государыня,

Сын ваш не приходил, а я не дома 1[ 2 неразобр. ], но если смогу, то сделаю, что возможно.

Печатается в русской транскрипции по черновику, написанному рукой Д. П. Маковицкого, вероятно под диктовку Толстого, латинскими буквами (по-чешски): «М. Г-ня, Sin vasch ne prichodil, a ja ne doma, n[o] iesli smogu, to sdelaiu č[to] vozmozno». На конверте Толстой пометил: Ответить, что сделаю, что возможно. Дата определяется пометой на конверте рукой Д. П. Маковицкого: «Отв[етил] Л[ев] Н[иколаевич] 1/ІХ».

Анна Александровна Воскресенская, вдова учителя, прислала Толстому письмо от 29 августа, в котором писала, что ее душевнобольной сын Всеволод Евгеньевич Воскресенский отправился пешком к Толстому в Ясную Поляну. См. письмо № 218.

На конверте письма, кроме пометы Толстого, рукой Д. П. Маковицкого написано: «А. Воскресенская. Москва о сыне душевно-больном, пошедшем в Ясную Поляну. 1/IX».

1Далее следуют два условных значка, применявшихся Д. П. Маковицким для сокращения, расшифровка которых неизвестна. Возможно, что они обозначали местопребывание Толстого в Кочетах.

1910 г. Сентября 1. Кочеты.

Что делать, милый Дмитрий Адамович, не могу не утруждать вас. Сделаете — хорошо, не сделаете, значит, не могли. Одно могу прибавить — то, что пишущий мне о Звягинцевой очень почтенный человек и не революционер.

Посылаю вам его письмо. Красным подчеркнуто всё, касающееся дела.

Не знаю, где вы, а все-таки посылаю письмо.

Dans le doute abstiens toi. 1Серьезно, от души любя вас, повторяю сказанное. На днях здесь была Маша, 2и много говорили про вас любящие вас.

Дружески жму руку

Лев Толстой.

Дмитрий Адамович Олсуфьев — см. т. 81, письмо № 38.

Письмо к Олсуфьеву было вызвано письмом к Толстому из Екатеринодара от 26 августа 1910 г. народной учительницы, знакомой Толстого Е. А. Юшко, которая хлопотала за сосланную в Архангельскую губ. учительницу Софью Ивановну Звягинцеву, заболевшую горловой чахоткой.

1[В сомнении воздерживайся.]

2Мария Николаевна Толстая, рожд. Зубова, жена Сергея Львовича Толстого, двоюродная сестра Д. А. Олсуфьева.

1910 г. Сентября 1. Кочеты.

Льву Викентьевичу Томилову.

1 сент. 1910. Кочеты.

Очень сожалею, любезный брат Лев, о том испытании, которое тебя постигло. Помогай тебе бог перенести его с покорностью его воле, с смирением и кротостью. Если я могу чем-нибудь служить тебе, то прошу тебя — напиши. Напиши также, в чем тебя обвиняют.

Любящий тебя брат

Печатается по копии, сверенной с черновиком-автографом, написанным на полулисте писчей бумаги и подписанным: Л. Т.

Лев Викентьевич Томилов (Лев Рыжий) (р. 1873), как пишет в своем Дневнике В. Ф. Булгаков, «один из крайних опрощенцев, бывший у Льва Николаевича, ходит всегда босой, с палкой. Голова с чудной рыжей шевелюрой, непокрытая. Уже пожилой человек» (стр. 312).

Ответ на письмо Томилова от 20 августа 1910 г. (почт. шт.) за подписью «Лев». Томилов писал Толстому, что находится в следственной камере Орской тюрьмы и следователь на допросе читал ему статью, по которой он «заслуживает 4 года роты и водворения на Сахалин».

1910 г. Сентября 1. Кочеты.

Получил ваше письмо, милый дорогой друг Поша, с извещением о сроке суда. Помогай вам бог перенести это испытание так, как вы хотите его перенести. Я плохой ценитель тех чувств, к[отор]ые должны вызываться этим ожиданием, п[отому] ч[то] сам — как ни странно это кажется, — тюрьму для себя (мож[ет] б[ыть], скоро бы и почувствовал и заговорил другое) считал бы благом. Впрочем, для вас другое дело. А кроме того, я почти уверен, что для вас кончится ничем. Кто будет защищать вас? И в чем обвинение? 1