Толстой Л.Н. - Полное собрание сочинений. Том 83

34 Зачеркнуто: надѣясь указать живя с ва[ми], уходя въ умственную работу и стараясь

35 Зачеркнуто: самъ

36 Зачеркнуто: праздн

37 Зачеркнуто: Ведя этихъ выросшихъ большихъ, живущихъ одной животной

38 Зачеркнуто: Ты разъ признала, съ чѣмъ

39 Зачеркнуто: начинаю

40 Зачеркнуто: Да вѣдь вы и пробо

41На этом прерывается письмо. На другом листке набросан текст, непосредственно не примыкающий к предшествующему.

1885 г. Декабря 19. Никольское (Обольяново).

О своихъ планахъ ничего не пишу, п[отому] ч[то] еще не побылъ одинъ и не обдумался. Завтра обдумаюсь и рѣшу.

Таня все написала такъ хорошо, 1что приписывать нечего. Я чувствую себя хорошо и цѣлую всѣхъ васъ.

Текст Толстого является припиской на полях к письму T. Л. Толстой.

Печатается по автографу, хранящемуся в АТБ. Публикуется впервые. Датируется на основании почтового штемпеля: «Почтовый вагон. 20 декабря. 1885» и слов письма T. Л. Толстой: «Теперь восемь часов вечера».

1Т. Л. Толстая так описала в письме к С. А. Толстой поездку с Толстым к Олсуфьевым в Никольское (Обольяново), Дмитровского уезда, Московской губернии: «расскажу про наше путешествие; — отъехавши верст 40, мы кормили себя и лошадь на постоялом дворе и в 2 опять продолжали путь. Оставалось верст 20. Но в четвертом часу начало слегка мести и за 7 верст от Никольского мы взяли малого, который оказался совершенно бесполезным, потому что Султан, который уже бывал здесь, помнил дорогу и ни на одном повороте не ошибся. Встретила нас Лиза [Олсуфьева] — сначала не узнала нас, но потом ужасно удивилась и повидимому обрадовалась, потом мальчики прилетели, — за графиней послали, она была в больнице. Графа нет; он уже два дня, как уехал в Петербург. Накормили нас чудным людским постным обедом, — сами же они обедали в два часа. Здесь очень красиво, и приятно деревней пахнет» (ГТМ).

1885 г. Декабря 21 или 22. Обольяново.

Два дня не писалъ тебѣ, милый другъ, отъ того что Таня писала и отъ того, что самъ не пришелъ еще въ нормальное состояніе.

Нынче получили отъ тебя письмо 1съ копіей Побѣдоносцева, 2к[оторое] всѣхъ заинтересовало и оскорбило. Меня же оно нисколько не заняло, а заняло твое письмо, — то настроеніе озабоченности, торопливости, въ к[оторыхъ] ты продолжаешь находиться и въ к[оторыхъ] тебѣ очень тяжело. 3— Моя рукопись, я думаю, ничего не задержитъ, п[отому] ч[то] теперь до Рождества никакъ не станутъ работать въ типографіи га къ 3-му дню праздника, я доставлю рукопись съ Таней или самъ привезу. — Ахъ душа моя, какъ жалко, что ты такъ себя мучаешь, или дѣла, к[оторыя] ты затѣяла, мучаютъ тебя. Утѣшаюсь тѣмъ, что физическія причины помогутъ твоему успокоенію, и радуюсь тому, что я теперь пришелъ въ такое нормальное положеніе, что не буду тревожить и мучать тебя, какъ мучалъ все это послѣднее время .

По сихъ поръ написалъ, когда пріѣхали Леля съ Вѣрочкой. И сейчасъ прочелъ твое письмо. 4И сейчасъ въ сердцѣ зажало, и чувствую тоже отчаяніе и тоску, кот[орыя] чувствовалъ въ Москвѣ и кот[орыя] совершенно прошли здѣсь. Опять тоже: задача не по силамъ: онъ никогда не помогаетъ, я все дѣлаю, жизнь не ждетъ. Все слова мнѣ знакомыя и главное неимѣющія никакого отношенія къ тому, о чемъ я пишу и говорю. Я говорилъ и говорю одно, что нужно разобраться и рѣшить, что хорошо, что дурно, и въ какую сторону идти; а если не разбираться, то не удивляться, что будешь страдать сама и другіе будутъ страдать.

О необходимости же что-то сейчасъ дѣлать говорить нельзя, п[отому] ч[то] необходимаго для людей, у к[оторыхъ] есть деньги на квартиру и пищу, ничего нѣтъ, кромѣ того, чтобы обдуматься и жить такъ, какъ лучше. Но впрочемъ ради Бога, никогда больше не будемъ говорить про это. Я не буду. Надѣюсь окрѣпнуть нервами и молчать. — То, что все, что я испытывалъ въ Москвѣ, происходило не отъ физич[ескихъ] причинъ, то, что я послѣ 3-хъ дней точно такой же жизни, какъ въ Москвѣ, — безъ мяса, съ работой физически тяжелой, — я здѣсь колю и пилю дрова, — я чувствую себя совсѣмъ бодрымъ и сплю прекрасно. — Но что дѣлать. Мнѣ по крайней мѣрѣ ничего нельзя измѣнить, ты сама знаешь. Одно можно выработать спокойствіе и доброту, к[оторой] у меня мало, что я и постараюсь сдѣлать. Прощай, душа моя. Цѣлую тебя, и люблю, и жалѣю. Цѣлую дѣтей.

Какъ тебѣ должно быть одиноко! Надо поскорѣе пріѣхать къ тебѣ.

На конверте: Москва. Долгохамовническій переулокъ. № 15. Графинѣ Софьѣ Андревнѣ Толстой.