Толстой Л.Н. - Полное собрание сочинений. Том 84

Л. Т.

Степа мне писал письмо, упрекая меня в том, что я не дал знать. 7Я отвечал ему. Что Элена Павловна? Видаешь ли ты ее? Поша говорит, что она ему написала грустное письмо. 8Такое же она писала Маше. 9Она всё лежит. Передай ей мое большое уважение и любовь. Мне так жалко ее.

На конверте: Москва. Хамовники, № 15. Графине Софье Андревне Толстой

1Письмо это неизвестно.

2[без]

3Сергей Львович Толстой служил в Петербурге с осени 1888 г. по март 1890 г., ведя светский, рассеянный образ жизни.

4Семья тульского вице-губернатора И. М. Леонтьева.

5Книжный магазин Готье.

6С. А. Толстая сообщала о здоровье Фета 8 ноября.

7О смерти жены.

8 и 9Письма эти неизвестны.

1892 г. Ноября 7. Я. П.

Пишу тебе и для тебя, и для себя. У меня уж сделалась привычка вечером общаться с тобой и писать, и получать. Поша тебе расскажет всё про вчерашнее. Довольно тяжело было с гостями, но мы, кажется, ничем не обидели их. Одно только, что заморили их прогулкой.

Вчера получили твое огорченное письмо о Тане. 1Она, было, написала одно письмо не в духе, но удержалась, а другое не удержалась. 2Всё это так глупо, когда видишь, как мне видно со стороны, как вы любите друг друга. Я видел, как Тане больно было вчера узнать, что она тебе сделала больно, — и как вам нельзя поэтому — да и никому нам нельзя — сердиться, обижаться друг на друга, а главное, доказывать свою правоту. Все мы такие слабые, жалкие, что если понимать друг друга, то только можно жалеть и любить, а никак не сердиться. Мне вот тебя ужасно жалко за твою осеннюю тоску, да еще в Москве и не здоровой. Утешаюсь только тем, что на тебя как скоро это находит, также скоро и проходит.

Вчера вечером пришел еще черный Анатолий Буткевич, кот[орого] ты боишься, и добрый, кроткий и жалкий. Он вчера рассказ[ывал] мне, как он 9-[ти] лет бегал с палкой от гардин, в виде ружья, за братом, прицеливаясь, и не попал в дверь, а в притолку, и проткнул себе глаз. Глаз вытек, и он был на волоске от сумашеств[ия] или смерти. А теперь у него другой глаз болит. Ну вот и сердись и осуждай такого 9-летнего, а отчего и не 32-летнего.

Вчера получил письмо Левы. 3Дай Бог, чтоб он поскорее прошел это испытанье так, чтоб ему радостно, а не стыдно б[ыло] вспомнить. — Нынче утром Попов (тоже жалкий, робкий, кроткий, желающий быть как можно лучше) и Буткевич пошли к Булыгину. А Таня в 1-м часу поехала в Тулу, с тем чтобы сделать там кое-какие дела — о девочке слепой от Мордвиновой и о дровах и потом ехать к Мамоновой. Она вернется во вторник. Всегда страшно отпускать. Она и уехала. С[оня] Мамонова ездит всегда одна и указала ей, как кого спросить. Так что мы с Машей обедали вдвоем. Как ты думаешь о Машиной поездке на Дон? Мне тоже страшно отпускать, но поездка теперь полезна для дела, в отсутствие Поши. Целую тебя и детей.

Л. Т.

Письмо это везет Маша сейчас, 10 час[ов], на Козловку. Что-то будет от тебя?

На конверте : Москва. Хамовники, 15. Софье Андревне Толстой.

1Письмо это неизвестно.

2В ACT сохранилось письмо Т. Л. Толстой от 4 ноября, в котором она писала С. А. Толстой о ее требовании не пускать ребят в дом.

3Письмо не сохранилось.

4С. А. Толстая в письме от 8 ноября высказалась отрицательно о поездке Марьи Львовны в Бегичевку (ПСТ, стр. 547).

1892 г. Ноября 9. Я. П.

Вчера получилась большая почта из Тулы и тобой присланные письма и брошюры, и «Вопросы Фил[ософии] и Пс[ихологии]», с статьей Грота 1и Соловьева, 2и, главное, письмо Трегубова 3с статьями Антония 4и Ключевского, 5к[оторыми] он меня задирает и просит высказать мнение. Всё это мне живо напомнило всю эту праздную, умственную суету Московскую. Разумеется, можно держаться в стороне от нее, но трудно. — Ты как бы спрашиваешь, когда мы приедем? И ты пишешь, что М[итя] Олс[уфьев] сказал тебе, что я высказал, как мне тяжело в Москве. Это не справедливо. Я сказал ему, что я всегда говорю, что мне очень трудно покидать место, на к[отором] я сижу и на к[отором] мне естественно сидеть, и нужно усилие, чтобы уехать, и важные причины. Вот Таня приедет, и мы подержим совет, т. е. я предоставлю им решать за меня. Я никак не могу сам решить; дай я поеду туда или сюда, если только нет для этого особой нужды, т. е. если кому нибудь не нужен. И напрасно ты говоришь, что, живя в Москве, я или мы своим видом упрекаем кого то. 6Я никогда не тоскую в Москве. Мне совершенно также чувствуется, как и здесь. Но только, рассуждая, я знаю, что здесь лучше. Не знаю, пошлю ли этот листок. А то он пожалуй вызовет пререкания, а мне только хочется как можно теснее и любовнее жить с тобой, а не пререкаться. — Два дня не получал от тебя писем, если не считать нынешнего к Тане. 7Ее нет, как ты знаешь. И нынче от ней письмецо открытое; она пишет, что дорогой встретила Георг[ия] Львова и с ним поехала к ним, к Львовым, 8что она давно обещала, с тем, чтобы от них уехать в 9 утра и в тот же срок, т. е. завтра, во вторник, — вернуться. Мы и пошлем за ней. Я рад, а то я беспокоился, как она ночью доедет. Еще б[ыло] письмо от Левы , 9уж ответ на наше. Он всё в бодром, хорошем духе и радуется на возможность освободиться через 2 месяца. Спрашивает мое мнение об этом. Я сейчас напишу ему, 10что, разумеется, чем скорее он освободится, тем лучше. Я всё боюсь за него. Вчера и я не писал тебе — погода была дурная, метель, и мы не ездили и не посылали, но также, как всегда, думал о тебе. Очень приятна мне здесь после усталости утренней работы — я стал больше уставать — тишина вечеров. Никто не развлекает, не тревожит. Книга, пасьянс, чай, письма, мысли свои о хорошем, серьезном, о предстоящем большом путешествии туда, откуда никто сюда не возвращается. И хорошо. Только ужасно грустно по твоим письмам, — по нынешнему Тане, — что ты всё тоскуешь. Как бы тебе дать спокойствия, радостного, довольного, благодарного спокойствия, к[оторое] я иногда испытываю? — Целую тебя и детей.