Эрих Ремарк: Жизнь взаймы

— Почему же ты не уехал со мной?

Волков молчал. Он не хотел напоминать ей, что она тогда говорила.

— А ты поехала бы со мной? — спросил он наконец.

— Нет, Борис. Ты прав. В то время — нет.

— Ты не хотела брать с собой болезнь. Ты хотела убежать от нее.

— Я уже не помню, что было тогда. Может, и так. С тех пор много воды утекло.

— Ты действительно хочешь уехать сегодня?

— Да.

— У тебя спальное место?

— Да, Борис.

— Тебе надо что-нибудь поесть. Это сразу видно. Пойдем в кафе напротив. А я посмотрю, можно ли достать еще один билет.

Они перешли на другую сторону улицы. Волков заказал ей яйца, ветчину и кофе.

— Я пойду опять на вокзал, — сказал он. — А ты сиди здесь. Не убегай.

— Больше я не убегу. Почему об этом думает каждый?

Борис улыбнулся.

— Не так уж плохо, если об этом думают, душка. Значит, хотят, чтобы ты осталась.

Лилиан посмотрела на него. Губы у нее дрожали.

— Не говори так, а то я заплачу.

Волков все еще стоял у столика.

— Ты измучена, вот и все. Поешь. Я почти уверен, что у тебя с утра не было ни крошки во рту.

Лилиан подняла голову.

— Неужели я так плохо выгляжу? — спросила она.

— Нет, душка. Но даже если бы ты выглядела усталой, стоит тебе поспать несколько часов — и все пройдет. Разве ты забыла?

— Да, — сказала Лилиан. — Я многое забыла. Но есть вещи, которые я не забыла.

Она начала есть, но вдруг перестала и вынула зеркальце. Она внимательно разглядывала свое лицо, синие тени под глазами. Что ей сказал врач в Ницце? Еще до того, как настанет лето, а то и раньше… если она будет вести такой же образ жизни. Лето. Здесь уже было лето, но в горах оно наступало поздно. Она еще раз посмотрела на свое лицо, а потом вынула пудреницу и губную помаду.

Волков вернулся в кафе.

— Я взял билет. На этот поезд еще были билеты.

— Ты достал себе спальное место?

— Пока нет. Может быть, в пути что-нибудь освободится, так часто бывает. Впрочем, это и не нужно; всю дорогу сюда я спал.

Волков погладил собаку, которая осталась сидеть рядом с Лилиан.

— Тебя, Вольф, придется пока что сдать в багажный вагон; но мы тебя оттуда скоро выкрадем.

— В мое купе.

Борис кивнул.

— Во Франции проводники покладистые. В Цюрихе мы решим, что тебе делать дальше.

— Я хочу обратно.

— Обратно? Куда? — осторожно спросил Волков.

Лилиан молчала.

— Я была на пути к возвращению, — сказала она наконец. — Хочешь верь, хочешь не верь.

— Почему бы мне не верить?

— А почему ты должен верить?

— Когда-то я поступил почти так же, душка. Много лет назад. А потом тоже вернулся.

— Почему?

Он посмотрел на нее.

— Место, где ты живешь, не имеет ничего общего с самой жизнью, — сказал он медленно. — Я понял, что нет такого места, которое было бы настолько хорошим, чтобы ради него стоило бросаться жизнью. И таких людей, ради которых это стоило бы делать, тоже почти нет. До самых простых истин доходишь иногда окольными путями.

Лилиан раскрошила на тарелке кусочек хлеба.

— Но когда тебе об этом говорят, все равно не помогает. Правда?

— Да, не помогает. Надо это пережить самому. А то все время будет казаться, что ты упустил самое важное.

Волков подозвал официанта и заказал себе кофе и сигареты.

— Ты уже знаешь, куда поедешь из Цюриха?

— В какой-нибудь санаторий. Ведь в онтане меня наверняка не примут.

— Да нет, примут. Но ты уверена, что хочешь обратно? Ты сейчас очень измучена и нуждаешься в отдыхе. Ты еще можешь передумать.

— Я хочу обратно.

— Почему?

— На это есть много причин. Я помню сейчас не все.

— Если ты захочешь остаться здесь, внизу, тебе не придется быть одной. Я могу тоже остаться.

Лилиан взглянула на него.

— Несмотря на то, что нет людей, которые были бы настолько хороши, чтобы ради них бросаться жизнью?

— Я сказал очти нет, душка.

Лилиан покачала головой.

— Нет, Борис. С меня хватит. Не знаю, как ты. Ведь ты так долго не был здесь.

Волков улыбнулся.

— Все это мне уже известно…

Лилиан кивнула.

— Я слышала. Да и мне теперь тоже известно, Борис…

Из Цюриха Волков позвонил в санаторий.

— Она еще жива? — спросил Далай-Лама ворчливо. — Ну, хорошо. Пусть явится, я не возражаю.

Лилиан пробыла еще неделю в Цюрихе. Она помногу лежала в постели. Она вдруг почувствовала себя очень усталой. Температура повышалась каждый вечер. Волков поговорил с врачом, которого он вызвал к ней.

— Чудо, что она вообще еще жива, — сказал профессор. — Ей надо сейчас же лечь в больницу. Оставьте ее здесь.