Чарльз Диккенс - Сверчок за очагом (пер.Линдегрен)

— Ишь ты! — подхватилъ хозяинъ, по обыкновенію растягивая слова. — Никакъ сегодня вечеромъ онъ веселѣе обыкновеннаго.

— Это навѣрное принесетъ намъ счастье, Джонъ! Такъ всегда бывало. Когда сверчокъ поселится на очагѣ, кто первое благополучіе для дома!

Мужъ взглянулъ на миссисъ Пирибингль, какъ будто онъ былъ весьма близокъ къ мысли, что она сама составляла его главное благополучіе, и вполнѣ согласился съ нею. Но онъ вѣроятно боялся сдѣлать промахъ, потому что не сказалъ ничего.

— Первый разъ, Джонъ, услыхала я его веселый голосокъ въ тотъ вечеръ, когда ты привезъ меня домой — когда ты привезъ меня въ мой новый домъ, сюда, его маленькой хозяйкой. Около года тому назадъ. Ты помнишь, Джонъ?

О, да! Джонъ помнилъ. Еще бы ему не помнить!

— Трескотня сверчка была для меня такимъ отраднымъ привѣтствіемъ! Она звучала добрымъ предзнаменованіемъ, какъ будто сверчокъ хотѣлъ ободрить меня. Онъ точно говорилъ, что ты будешь добръ и ласковъ со мною. И не станешь разсчитывать найти старую голову на плечахъ своей сумасбродной женки. А я такъ боялась этого тогда, Джонъ.

Мужъ задумчиво потрепалъ ее по плечамъ и по головѣ, точно хотѣлъ сказать: нѣтъ, нѣтъ; онъ не разсчитывалъ на это, онъ былъ доволенъ тѣмъ и другимъ въ ихъ настоящемъ видѣ. И въ самомъ дѣлѣ Джонъ былъ правъ: и головка и плечи были очень милы.

— Сверчокъ напророчилъ вѣрно, Джонъ, когда онъ какъ будто говорилъ такимъ манеромъ, потому что ты, дѣйствительно, самый добрый, самый внимательный, самый любящій мужъ для меня. Въ нашемъ домѣ поселилось счастье, Джонъ, и я люблю сверчка изъ-за этого.

— Да и я тоже, — сказалъ фургонщикъ. — Да и я тоже, Дотъ.

— Онъ милъ мнѣ за то, что часто подавалъ свой голосъ, и его невинная музыка навѣвала на меня разныя мысли. Иногда въ сумерки, когда я чувствовала себя немножко одинокой и падала духомъ, Джонъ — раньше того, какъ родился нашъ малютка, чтобь составить мнѣ компанію и оживить нашъ домъ — когда я думала, какъ будешь ты тосковать въ случаѣ моей смерти; какъ тоскливо было бы мнѣ самой, еслибъ я могла сознавать, что ты потерялъ меня, мой дорогой. Но, чирикъ-чирикъ, раздававшееся на очагѣ, казалось, говорило мнѣ о другомъ голоскѣ, такомъ пріятномъ, такомъ миломъ для меня, воображаемый звукъ котораго прогонялъ мои тревоги, какъ тяжелый сонъ. А когда я боялась — это, дѣйствительно, было со мною однажды, Джонъ, вѣдь я вышла за тебя такою молоденькой — и вотъ я боялась, что нашъ бракъ окажется неудачнымъ, потому что я такой ребенокъ, а ты больше похожъ на моего опекуна, чѣмъ на мужа; меня пугала мысль, что ты при всемъ стараніи не полюбишь меня такъ, какъ надѣялся полюбить и какъ молился о томъ; но трескотня сверчка и тутъ развеселила меня опять, наполнивъ мое сердце новымъ довѣріемъ и бодростью. Я думала объ этихъ вещахъ сегодня вечеромъ, мой дорогой, когда сидѣла тутъ, поджидая тебя; и я люблю сверчка за это.

— И я тоже, — повторилъ Джонъ. — Но что ты толкуешь однако, Дотъ? Я надѣялся и молился о томъ, чтобы полюбить тебя? Чего только ты не выдумаешь! Вѣдь ты была мнѣ мила за долго до того, когда я привезъ тебя сюда, чтобъ ты сдѣлалась маленькой хозяйкой сверчка, Дотъ!

Она положила на мгновенье свою руку ему на плечо и взглянула на него съ волненіемъ на лицѣ, точно хотѣла что-то сказать. Черезъ минуту молодая женщина стояла уже на колѣняхъ передъ корзиной и говорила бодрымъ тономъ, принимаясь перебирать свертки:

— Сегодня немного ихъ, Джонъ, но я замѣтила нѣсколько большихъ тюковъ на задкѣ фургона. Хоть пожалуй и порядочно съ ними возни, но извозъ прибыльный промыселъ; значитъ, намъ нечего ворчать, не такъ ли? Кромѣ того, вѣдь ты сдалъ кое какіе товары дорогой?

— Ну, конечно, — отвѣчалъ Джонъ. — И не мало.

— А что кто за круглая коробка, Джонъ?.. Вотъ тебѣ разъ, да это свадебный пирогъ!

— У женщинъ на этотъ счетъ зоркій глазъ, — замѣтилъ восхищенный Джонъ. — Вотъ мужчина такъ никогда бы не догадался. Я увѣренъ, что еслибъ запаковать свадебный пирогъ въ чайный ящикъ, или въ перевернутую кверху дномъ кровать, или въ очищенный боченокъ изъ-подъ семги, женщина непремѣнно сейчасъ узнала бы чутьемъ, что тамъ находится. Да, ты не ошиблась; я заѣзжалъ за нимъ къ кондитеру.

— А вѣсу въ немъ ужъ не знаю, сколько; должно быть, фунтовъ сто, — воскликнула Дотъ, дѣлая смѣшныя усилія поднять его. — Чей это, Джонъ? Куда онъ пойдетъ?

— Прочти адресъ на другой сторонѣ коробки, — отвѣчалъ мужъ

— Какъ, Джонъ?… Возможно ли это?…

— Да, кто бы могъ подумать, — произнесъ Джонъ.