Владимир Жаботинский - Рассказ г. А.Б

Г-н А.Б. состоит в Лондоне корреспондентом небольшой провинциальной русской газеты. Он говорит недурно по-английски, и его недавно пригласили прочесть лекцию о России в большом торговом городе. Слово принадлежит г-ну А.Б.

Я согласился. Доход — в пользу раненых солдат из того города; отчего же не согласиться? И англичане теперь так рады всякому слову о России. Я, правда, не оратор и Россию-то знаю только поверхностную, городскую; но, во всяком случае, так как я читаю русские газеты, а англичане их не читают, то можно составить приличную лекцию, особенно если ее заранее написать и дать знакомой корректорше на просмотр. Я согласился. Представлял я себе при этом, что лекция будет как лекция: часть публики придет послушать, а часть публики останется дома или разбредется по кинематографам, председательствовать будет скромный председатель благотворительного общества, в пользу которого я читаю, две-три газеты пришлют репортеров и напечатают отчет в три строчки, слушатели похлопают, а я — прямо на поезд и утром буду в Лондоне. Я согласился. Вдруг за неделю до лекции я получил от секретаря благотворительного общества большое письмо на машинке. Там подробно излагалось, когда я должен приехать и когда уехать и как я там проведу время. Оказалось так: в час дня — завтрак в торговой палате под председательством ее выборного главы лорда М. От 3-х до 6-ти — осмотр заводов муниципальных и других и поездка в военный госпиталь. В 7 часов — обед у городского головы, в 8 часов — лекция. Меня оторопь взяла. Причем тут палата, лорд, заводы и городской голова? Я написал секретарю, что все это очень лестно и мило, но ведь я — маленькое частное лицо, смиренный газетчик, никого и ничего не представляю и никаких прав на чествование не имею. Прежде, однако, чем это письмо дошло до него, я получил от него второе. Он просил прислать мой портрет для газет — если можно, в национальном русском костюме. Кроме того, он просил меня прислать программу лекции для напечатания в газетах, а чтобы избавить меня от лишнего труда, он прилагал тут же примерную программу, добавляя, что если не будет с моей стороны возражений, он сдаст ее редакциям. Я успел только заметить: «Часть вторая: Дух русского народа (вера, престол, отечество). Древняя и новая слава казаков. Великие полководцы от Суворова до Николая Николаевича». Очнувшись от обморока, я помчался на телеграф и послать депешу в три страницы. И вот я приехал. Встретил меня секретарь, человек очень милый. Сожалел о недоразумении, сказал, что совсем вычеркнуть программу было неудобно, но, считаясь с моим желанием, он ее напечатал в сокращенном виде. Я уж порешил лучше не смотреть, что там сказано, — зачем себя даром расстраивать, раз это непоправимо. Мне только попалась на глаза одна строчка: «Мистицизм русской народной души». С ужасом вспомнил, что ни разу в жизни еще не прочел ни одной строчки по богоискательству. «Откуда вы все это взяли?» — спросил я у секретаря слабым голосом человека, который добит, которому все на свете все равно. Он посмотрел на меня удивленно, выражая всем лицом своим убеждение, что о России именно так полагается читать, а не иначе, но опять любезно говорил, что сожалеет о недоразумении. Однако пора было бриться и надевать визитку, и мы поехали в торговую палату. Вообразите завтрак в парадной зале огромного дворца на восемьдесят персон. Все персоны — местные купцы. Мне потом объяснили, что они вместе представляли капитал в сто миллионов фунтов, или больше. Самому младшему было лет под пятьдесят. Когда мне их представляли (так точно: не меня им, а их мне), я расслышал несколько имен фабрикантов, которые даже в России известны каждому покупателю, бывающему в хороших магазинах. Представлял сам лорд М., старичок с огромной репутацией финансиста и миллионер. В интересах справедливости должен отметить, однако, что было два исключения: епископу и городскому голове он представил меня, а не их обоих мне. Ибо да-с, там был и голова, и епископ. Вы вникните! Я получаю по военному времени три рубля за телеграмму с правом посылать не больше трех телеграмм в день, и в типографии нашей газеты еще даже нет линотипов! За завтраком я сидел по правую руку лорда-председателя, городского голову посадили слева от председателя, а епископа — рядом со мной справа. У епископа было милое-милое лицо, но я никогда в жизни не разговаривал с епископами и даже не знаю, как сказать по-английски «ваше преосвященство».