Евгения Марлитт - В доме Шиллинга

Съ тѣхъ поръ маіорша поселилась снова въ своей дѣвичьей комнатѣ въ мезонинѣ, выходившей окнами на улицу. Она душой и тѣломъ подходила къ этимъ просто выкрашеннымъ стѣнамъ съ глубоко вдѣланными въ нихъ шкафами съ темными створчатыми дверцами; она по-прежнему сидѣла въ глубокой оконной нишѣ на кожаномъ стулѣ съ прямой спинкой и спала за толстыми занавѣсками, «сдѣланными» изъ пряжи собственноручно приготовленной ея бабушкой. Но она никогда болѣе не переступала порогъ дома Шиллинговъ — она избѣгала воспоминанiй о своемъ мужѣ, какъ о смертельномъ врагѣ. Маленькій Феликсъ, напротивъ, скоро сдѣлался своимъ въ домѣ Шиллинговъ. Единственный сынъ барона Крафта фонъ Шиллингъ былъ ровесникъ ему. Оба мальчика съ первой минуты нѣжно полюбили другъ друга, и маіорша согласилась на ихъ знакомство, только съ условіемъ, что ея ребенку никогда ни однимъ словомъ не напомнятъ объ его отцѣ.

Потомъ молодые люди были товарищами по университету въ Берлинѣ, - оба изучали правовѣдѣніе. Арнольдъ фонъ Шиллингъ намѣревался поступить на государственную службу, а Феликсъ Люціанъ долженъ былъ пойти по стопамъ своего дядюшки — сначала занять его должность въ городскомъ управленiи, а потомъ и въ управленіи монастырскимъ имѣніемъ, ибо, по смерти послѣдней его бѣлокурой кузины, совѣтникъ назначилъ его своимъ наслѣдникомъ и преемникомъ, конечно съ условіемъ, что онъ къ своему отцовскому имени прибавитъ и имя Вольфрама. Но 1860-й годъ, какъ было выше упомянуто, измѣнилъ всѣ семейныя обстоятельства и въ домѣ Шиллинга, и въ монастырскомъ помѣстьѣ: — Арнольдъ фонъ Шиллингъ вернулся домой, чтобы по просьбѣ своего больного отца жениться на двоюродной сестрѣ и такимъ образомъ возвратить всѣ имѣнія Шиллинговъ, а въ монастырскомъ помѣстьѣ появился давно желанный наслѣдникъ, маленькій Витъ Вольфрамъ, своимъ слабымъ дыханіемъ разрушившій всѣ притязанія своего кузена Феликса на наслѣдство.

Въ бурное и снѣжное апрѣльское утро совѣтница была погребена въ семейномъ склепѣ. Въ этотъ день Феликсъ Люціанъ пріѣзжалъ домой на нѣсколько часовъ, чтобы отдать послѣдній долгъ умершей теткѣ. Теперь, черезъ два мѣсяца послѣ того, въ первыхъ числахъ іюня, когда запахъ сирени наполнялъ воздухъ, и опавшiй цвѣтъ фруктовыхъ деревьевъ, какъ снѣгомъ, покрывалъ лужайки, онъ пріѣхалъ снова въ монастырское помѣстьѣ, чтобы провести здѣсь нѣсколько дней отдыха, какъ онъ писалъ матери.

Въ обширныхъ сѣняхъ, куда онъ вошелъ, и гдѣ послѣдній день находилась покойница, ему показалось, что облака голубоватаго дыма отъ ладона еще носились подъ потолкомъ и чувствовался сильный запахъ буксовыхъ [1] Букс (дерево) — самшит. Самшит (лат. Búxus) — букшпан (польск.), самшит (татарск.), кавказская пальма (торгов.), зеленичье дерево, бза (груз., имерет.), тосах (армянск.), чемчур (турецк.) и шимшат (персидск.) [С.-Пб.: Брокгауз-Ефрон. 1890–1907.] — род растений семейства Самшитовые, медленнорастущие вечнозелёные кустарники и деревца, вырастающие до высоты 2-12 м (изредка 15 м). гирляндъ, среди которыхъ мирно покоилась блѣдная женщина съ гладкими бѣлокурыми волосами.

Но это была только пыль, игравшая въ солнечныхъ лучахъ; изъ открытыхъ дверей кухни несся запахъ жарившейся птицы, а за прилавкомъ, гдѣ продавалось молоко, стояла его мать и отсчитывала яйца въ корзинку служанки, которая, по старому обычаю, должна была два раза въ недѣлю разносить яйца и свѣжее, только что сбитое масло по почетнымъ домамъ города.

Въ глазахъ маіорши мгновенно вспыхнуло чувство затаенной материнской гордости, когда къ ней приблизился высокій красивый юноша, но у нея въ каждой рукѣ было по пяти яицъ, и потому она осторожно повернула голову черезъ плечо и подставила ему щеку для поцѣлуя.

— Иди пока наверхъ, Феликсъ! — сказала она торопливо, опасаясь просчитать или разбить яйцо.

Онъ быстро отнялъ руки, которыя было протянулъ, чтобы обнять ее, и поднялся по лѣстницѣ. Изъ столовой раздался вдругъ рѣзкій капризный крикъ ребенка — это кричалъ новый наслѣдникъ монастырскаго помѣстья. Съ задняго двора доносилось пѣніе пѣтуховъ, а наверху въ передней тихо пробирался огромный жирный котъ. Онъ возвращался изъ хлѣбнаго амбара послѣ охоты за мышами и началъ, ласкаясь, жаться къ ногамъ вошедшаго, но молодой человѣкъ съ отвращеніемъ отбросилъ его отъ себя и затопалъ ногами, какъ бы отряхивая съ нихъ снѣгъ.

Въ комнатѣ маіорши окна были открыты и въ нихъ врывался мягкій весенній воздухъ, но не онъ приносилъ благоуханіе фiалокъ, наполнявшее всю комнату — оно распространялось изъ отвореннаго стѣннаго шкафа. Тамъ лежало блестящее, какъ серебро, бѣлье, и между пачками его были разбросаны высохшія фіалки. Никогда маленькій Феликсъ не смѣлъ поставить букетъ фiалокъ въ стаканъ съ водой, который могъ попасть подъ руку и опрокинуться, — но онъ долженъ былъ рвать милые цвѣточки, чтобы раскладывать ихъ въ богатые запасы бѣлья. И потому эти груды бѣлья, къ которымъ мать его питала такую сильную привязанность, были ему всегда ненавистны, и теперь онъ бросилъ мрачный взглядъ на шкафъ.