Уйда - С волками жить...

Верэ, тем временем, поставив букет свой в воду, прилегла на кушетку, и в мечтах переживала сызнова только-что канувшие в вечность блаженные минуты.

Тихий голос, произнесший ее имя, пробуждает ее; Коррез стоят внизу, на балконе, и тихо говорит ей:

— Пришел с вами проститься. Сегодня вечером еду в Германию; я знаю, что вы в заточении, а потому осмелился заговорить с вами отсюда.

— Вы уезжаете! — девушке вдруг показалось, что вокруг нее мрак.

— Уезжаю и на прощание хочу сказать вам проповедь: храните себя незапятнанною светом! В вас есть правда, чистота, ясность духа, дорожите ими. Вам станут говорить, что это допотопная триада в роде трех граций, не верьте им, без этих качеств женщина не может быть прекрасной, а любовь, внушаемая ею — чистой. Простите, дитя!

Он подал ей букет и исчез.

У лэди Долли был искренний друг — Адина, лэди Стот, очень кроткая с виду женщина, с чрезвычайно мягким голосом, но с железной волей; лэди Стот в течении предшествовавшего сезона взяла приз, а именно выдала свою дочь (красавицу) замуж за молодого маркиза — пьяницу, дурака и негодяя, соединявшего в себе, если не считать этих маленьких недостатков, все, о чем могла только мечтать для дочери любящая мать; все великосветские маменьки завидовали лэди Стот. Она любила делать добро всем, ради удовольствие, какое оно ей доставляло, готова была вынести всяческие беспокойства, лишь бы примирить каких-нибудь врагов, предупредить скандал.

— Это моя обязанность, — говаривала она своим тихим, мелодичным и вместе монотонным голосом.

Все знакомые считали ее за святую.

К этой-то святой и отправилась за советом лэди Долли, не на шутку испугавшаяся вчерашних похождений дочери.

Выслушав подробное донесение друга, — лэди Стот только улыбнулась — и потом сказала:

— Все это очень похоже на Корреза; он самый опасный человек в мире, — все в него влюбляются, но все же он не из нашего круга, и это, по-моему, не важно.

— Да, ведь, он везде принят.

— Да, его приглашают, но все же он — певец.

— Говорят, он маркиз.

— Все певцы — маркизы, если верить им. Неужели вы серьёзно боитесь Корреза? — Э, в таком случае надо поскорей выдать ее замуж.

— Она совсем не в нынешнем вкусе, — с отчаянием проговорила лэди Долли, — в ней, правда, много врожденного изящества, но кто ж его ценит? Я убеждена, что мужчины будут ее бояться. Что мне делать, что мне делать!

— Отчего бы не выдать ее за молодого Шамбрэ?

— Захотят приданого, а у Верэ ничего, как есть ничего нет.

— А за Иура?

Лэди Долли засмеялась и покраснела.

— Бедный Джэк, он ненавидит самую мысль о женитьбе.

— Все они ее ненавидят, — спокойно заметила лэди Стот, — а тем не менее все люди с хорошим общественным положением женятся. Что вы скажете о Серже Зурове?

На этот раз лэди Долли не засмеялась; она побледнела, в ее блестящих глазах отразилась тревога.

— Зуров! — машинально повторяла она, — Зуров!

— Я бы попыталась, — спокойно продолжала лэди Стот, — право, попыталась бы. Возьмите ее с собой в Фелиситэ, для вас было бы очень важно видать ее замуж в нынешнем году, и тем самым избавиться от вашего скучного сезона. Я-то уж знаю, что это такое; а вам, такой молодой, ездить на балы с взрослой дочерью! бедняжка, — вы этого не вынесете!

— В самом деле не вынесу! — капризно воскликнула лэди Долли, и чуть не заплакала.

Лэди Стот успокоила ее как могла, и они расстались очень довольные друг другом.

До отъезда в Фелиситэ оставалось еще несколько дней, и Верэ успела приглядеться к блестящему обществу, толпившемуся в Трувиле; оно было ей противно до глубины души: если это свет, думалось ей, то очень легко не поддаваться ему; она не знала, что из этих болот, переполненных лестью, интригами, завистью, пикировкой, соревнованием, поднимаются миазмы, против которых не устоять и самым здоровым легким. Она не знала, что жить в свете по-своему труднее и тяжелее, чем во время о́но удалиться в Фиваиду. Всему этому ей предстояло научиться.

Иные времена, иные нравы, и в современном обществе есть мученики.

Фелиситэ был приморский замок русских князей Зуровых, купленный ими у разорившегося семейства французских аристократов и превращенный новыми владельцами в волшебное жилище. В нынешнем году дом был переполнен гостями. Княгиня Надежда Нелагина хозяйничала у своего холостого брата. Это была женщина небольшого роста, носившая парик, курившая с утра до ночи, очень умная, очень образованная, хитрая, подчас жестокая, но, по-своему, добрая, музыкантша, бывшая посланница, некогда отличавшаяся при первостепенных дворах. У нее было, в свое время, многое множество всяческих интриг, но она никогда не бывала скомпрометтирована. Она была значительно старше брата, к которому относилась довольно строго.