Юз Алешковский - Собрание сочинений в шести томах т.2

Действительно, состояние Л.З. было состоянием спасительного облегчения, которое кажется нам самым совершенным из всех синтезированных пытливой мыслью человечества суррогатов так называемого счастья.

Черт знает что будет впереди, думаем мы в таких состояниях, разумно относя их к роду перекуров в борьбе с хитрым Роком, но, слава Богу, хоть что-то позади… позади… позади…

Рассказывают, имеются такие знатоки, что даже осужденный на казнь, узнав наконец о непреклонном отказе в помиловании, чует некоторое существенное облегчение. Это он охотно расплачивается последними золотыми существованиями за освобождение от чувства мучительной неизвестности и, если уж на то пошло, от совершенно больше уже непереносимых надежд.

Те же знатоки осмеливаются утверждать, что, направляясь к стенке, окончательные злодеи – как, впрочем, и абсолютно невинные агнцы – целиком отдаются одной-единственной мысли. Вернее, не мысли, ибо для достойной ее работы уже, к сожалению, не хватает какого-то наиважнейшего качества времени, а одному лишь единственному и последнему душевному состоянию.

Слова «скорей бы уж, сучий потрох, все это произошло» мало что тут проясняют. Сознание или что-нибудь иное, поддерживающее до поры до времени связь человека с подножной действительностью, а иногда и с Высшей Реальностью, очевидно, цепляется за слово «позади», как бы в облегчительной попытке отстраненно обозреть предстоящую экзекуцию с той стороны неминуемой стенки… Стенка мгновенно уничтожается всепроникновением потустороннего взгляда в последние шаги, в последнее, старающееся опередить выстрел, состояние казнимого, в последний его взгляд. И этот взгляд, отдавший себя взгляду оттуда с такой бешеной энергией воображения, с какой детишки отчаянно предвосхищают момент встречи с потерянными в зоопарке родителями, а взрослые люди – момент возвращения ушедшей навсегда любимой женщины или украденной бесценной вещи, – взгляд этот должен свидетельствовать, по крайней мере, о двух весьма утешительных и родственно взаимосвязанных явлениях.

Что, если Высшие Силы, сокрушенные зверским образом смертной казни даже самого неимоверного злодея, злодея, настолько жалкого, что жалость эта унижает величественную по идее мистерию смерти, позволяют себе милосердно, но корректно вмешаться в человеческие дела и сообщить последним движениям мысли и частей тела обреченного – возможно, на один лишь миг – нечто, не поддающееся ни описанию, ни изречению? Покой?… Надежду?… Согласие?… Что?…

Что, если в этот чрезвычайно странный миг безбрежный океан запредельного бытия дает обнадеживающие знаки приунывшему в злодее духу самой жизни, крайне удрученному обстоятельствами и склоняющемуся поэтому к вели-когрешному чувству своей прерывности?… Держись, жизнь моя… кое-что позади… все – впереди…

Л.З. испытывал такое ни с чем не сравнимое чувство облегчения… самое страшное и садистское позади, дорогие товарищи… это вам не Фучики с удавками на шее… это – кое-что качественно иное… тут статья на два подвала в «Правде», понимаете… что ему даже захотелось побахва-литься перед буденной мордотупеей… сволочь, любовался всю жизнь чужими смертями… полюбовался бы ты своей до кремации и после нее… да ты бы повесился на левом усу, падла, а правый поджал бы под жопу, как обхарканная дворняжка… дерьмо…

Он не забывал подкидывать в чернеющий толчок разные бумажки. Пробовал сесть за письменный стол – черкануть проект политзавещания, но не смог выдавить из себя ни одной фразы… что завещать?… идеалы революции?… плевал, как все плюют… вещи в Музей Вооруженных Сил?… вы, сволочи, сожгли китель и похитили ордена покойного… остальное разворуете сами и подотретесь завещанием… кому завещать?… мое завещание как политика и государственного деятеля… видного… на всех участках… в одном слове «проклинаю»… добавим еще одно… проклинаю бэ-зус-лов-но…

Впрочем, произнося любимое словечко, Л.З. скривился… ы-ы-к… Словечко подковыристо размывалось в черепе спереди и сзади. От него оставалось самостоятельное слово «УС». Оно и раздражало до бешенства тем, что вовсе не притыривалось, а откровенно выщеривало прокуренные желтые зубки Сталина и конские белоснежные протезы буденной мрази…

Чувство облегчения тут же зловредно улетучилось, а Л.З. вмиг облепила, кусаючи, жаля, подкалывая, стая мухообраз-ных словечек… УСтал… УСтав… УСтряловщина… УСыпальница… УСкакать… УСнуть… УСпеть… УСтраниться… УСыпленный… УСоп… УСушка…