Танидзаки Дзюнъитиро - Дневник безумного старика

В это время вошли жена и сиделка и сказали, что пора лежать на доске. Сацуко назло им заговорила с наигранным воодушевлением.

– Эспиноза – черный, родился на острове Себу. Его конек – прямой удар левой. Он выбрасывает левую руку прямо перед собой и, нанеся удар, тут же ее убирает. Раз-раз – и мгновенно убирает руку. Раз-раз – необыкновенно красиво! Когда он нападает, чуть-чуть присвистывает. Когда атакует партнер, боксеры обычно поворачиваются то направо, то налево, а Эпиноза рывком отскакивает назад. Такое ощущение, что тело у него резиновое.

– Ха-ха... Потому тебе и нравится Харухиса, что у него очень темная кожа.

– У Харухиса-сан грудь очень волосатая, а у черных волос на груди мало. Когда они потеют, кожа кажется гладкой, и все тело блестит, – это очаровательно. Мы обязательно как-нибудь пойдем с вами на бокс.

– Среди боксеров так мало красивых мужчин.

– У многих из них разбиты носы.

– Что лучше – бокс или кеч?

– Кеч рассчитан на эффект, кровь льется ручьями, но настоящего удовольствия он не доставляет.

– А разве в боксе не льется кровь?

– Иногда случается. Время от времени они разбивают в кровь рот или ломают на куски назубник, но это не является целью, как в кече, поэтому случается не так уж часто. Главным образом это бывает при heading [44], то есть когда бьют головой по лицу противника, а еще когда разбивают веки.

– Неужели госпожа ходит смотреть на все это? – поджала губы Сасаки.

Жена моя уже давно стояла совершенно ошеломленная. Казалось, она вот-вот бросится наутек.

– Да и не я одна, многие женщины ходят на бокс.

– Я бы обязательно упала в обморок.

– Вид крови до некоторой степени возбуждает, это очень приятно.

Где-то в середине этого разговора я почувствовал, что левая рука начала сильно болеть, и в то же время я ощущал необыкновенное наслаждение. Я смотрел на злобное лицо Сацуко, боль все увеличивалась, и с нею наслаждение……….

17 июля.

Вчера, как только погасли последние огни праздника Бон, Сацуко ночным скорым поездом уехала в Киото на праздник Гион [45], Харухиса тоже уехал туда вчера: он должен снимать праздник, как это ни утомительно в такую жару. Группа работников телевидения остановится в отеле «Киото», а Сацуко в Нандзэн-дзи [46]. Она сказала, что вернется в среду, двадцатого. Поскольку она с Ицуко не очень ладит, она будет у нее только ночевать………

– Когда мы поедем в Каруидзава? [47]– спросила меня жена. – Когда туда приедут дети, будет очень шумно, поэтому не лучше ли нам отправиться туда пораньше? Двадцатого начнется самая жара.

– Не знаю, как быть на этот раз. Если мы будем там так долго, как в прошлом году, мы умрем со скуки. Я обещал Сацуко пойти с ней двадцать пятого в Коракутэн на матч на звание чемпиона Японии в легчайшем весе.

– В твоем-то возрасте! Смотри, как бы там тебя не затолкали!

23 июля.

…... Я веду этот дневник только потому, что это доставляет мне удовольствие. Я никому его не показываю. Зрение у меня стало совсем плохое, читать я уже не могу и, не имея другого способа убивать время, пишу в дневник. Чтобы легко было читать, я вывожу кистью большие иероглифы. Мне бы не хотелось, чтобы в мой дневник кто-либо заглядывал, и я прячу его в портативный сейф; их уже заполнено у меня пять. Лучше было бы сжигать тетради, но ничего страшного, если они останутся после моей смерти. Когда я перечитываю старые записи, я изумляюсь, насколько я все забываю. То, что произошло год назад, кажется мне новым, и я читаю об этом с большим интересом.

Летом прошлого года, во время нашего пребывания в Каруидзава, в доме переделывали спальню, ванную и уборную. Хоть память у меня стала никудышная, это я помню прекрасно. Но, заглянув в свой дневник за прошлый год, я заметил, что писал об этом недостаточно подробно, и сейчас мне кажется необходимым описать все более детально. До прошлого лета мы с женой спали в комнате японского стиля, а в прошлом году там настелили дощатый пол и поставили две кровати. Одна из них для меня, другая для сиделки Сасаки. Жена иногда и раньше спала одна в гостиной, а после нововведений спит там постоянно. Я ложусь рано и рано встаю, а жена просыпается поздно и вечером любит засиживаться. Мне нравится европейская уборная, а она чувствует себя удобно только в японской. Но надо, кроме того, думать о враче и сиделке. Поэтому уборную, которой мы пользовались с женой, справа от спальни, лично для меня переделали в европейскую, установили стульчак и из спальни сделали в нее вход, так что теперь, чтобы пойти туда, не надо выходить в коридор. Слева от спальни – ванная. Ее тоже переделали, все покрыли кафелем, даже вокруг ванны, и установили душ. Это предпринято исключительно по просьбе Сацуко. Туда тоже сделан вход прямо из спальни, но в случае необходимости ванную можно запереть изнутри. Добавлю, что направо от уборной мой кабинет (между ним и спальней сделан проход), а далее – комната сиделки. Она спит в моей комнате на кровати только ночью, а день обычно проводит в своей комнате. Моя жена днем и ночью остается в гостиной (чтобы попасть туда, надо отсюда свернуть по коридору), целыми днями смотрит телевизор или слушает радио и, если у нее нет дел, редко оттуда выходит. На втором этаже – комната Дзёкити с женой, комната Кэйсукэ и гостиная. Там же комната для гостей, где стоит кровать, на тот случай, если кто-нибудь останется у них ночевать. Комната Дзёкити и Сацуко, по-видимому, довольно роскошно обставлена, но так как верхняя часть лестницы на второй этаж винтовая, я с моими больными ногами очень редко туда поднимаюсь. По поводу переделки ванны были небольшие разногласия. Моя жена стояла за деревянную ванну, говоря, что, если ее выложить кафелем, вода будет быстро остывать, а зимой будет ледяная, но по наущению Сацуко (чего я жене не сказал) я остановился на кафеле. Однако меня постигла неудача (или в конечном счете я добился успеха?): когда положили кафель, оказалось, что мокрый он становится очень гладким и скользким, что для стариков опасно. Жена моя однажды упала, поскользнувшись на полу. А когда я, вытянув ноги в ванне, вдруг захотел встать и схватился руками за ее края, руки скользили, и подняться я не мог. Из-за недействующей левой руки затруднение только усугублялось. На пол положили деревянный настил, но с самой ванной ничего не сделаешь.