Теодор Мюгге - Пираты, каперы, корсары

— Защитничек нашелся! — рявкнул Уиллби. — Сейчас это любимое занятие всех горячих голов. А вы, сударь, кажетесь мне каким-то особым другом мятежников. Что это за негодяи, явствует из донесения, которое я получил сегодня. Их Конгресс, как они именуют свою шайку убийц и поджигателей, решил принять на службу некоего недоброй славы морского разбойника, мерзкое, кровавое чудовище! Он гоняет по морю на своем пиратском корабле, топит грузы и экипажи всех наций, жжет, грабит и убивает, режет и душит всех, кто угодит ему в лапы. Ну как, любезный? Вы и это тоже берете под защиту?

— Каждый защищается как может, — сказал Дэвид. — Однако пират, если разобраться, далеко не так плох, как благовоспитанные, утонченные англичане, сынки ваших лордов и пэров, благородные отпрыски ваших аристократов, которые, командуя вашими фрегатами и линейными кораблями, куда более алчно, чем разбойники, кидаются на добычу, грабят и разрушают, убивают и поджигают. Поглядеть бы вам, сударь, на то, что было в Вайоминге, когда сыны старой Англии насаживали детей на штыки, как на вертела, позорили женщин, грабили и творили нечеловеческие жестокости. Клянусь честью, вы заговорили бы по-другому.

— А вы все это видели? — ехидно возразил купец.

— Нет, но я читал об этом, разговаривал с очевидцами.

— А они, разумеется, усердно врали, чтобы обругать Англию, — сказал Уиллби. — Будь, однако, даже правдой то, что они утверждают, так ведь это в Америке, в стране богом проклятых мятежников, — продолжал он, глубоко втыкая нож в сочный окорок, только что поданный Мэри. — Это правильно и далеко еще недостаточно. Иначе эти преступники и вовсе бы распоясались.

— А этот пират, как его зовут? — спросил Бловерпул.

Уиллби заглянул в листок с донесением и сказал:

— Вот, здесь написано. Этого висельника зовут Пол Джонс. Здесь есть его приметы, — продолжал Уиллби. — Он еще молод; родом, видимо, из Шотландии.

— Шотландец? — воскликнул старик. — Быть не может!

— Он высокого роста, дерзок до отчаянности, отличается чудовищной силой. Видели, как он сражался сразу с троими и всех уложил наповал. Попытки схватить его всегда оказывались тщетными, хотя цена за его голову назначена очень высокая, и добивались этого приза лучшие наши моряки. Он отсылал их с окровавленными рожами домой или успевал уклониться от боя, ибо он столь же отважен, как и хитер. Догнать его корабль еще никому не удавалось: скорость у него удивительная. И как ни свирепа, как ни кровожадна банда убийц, собравшаяся на его борту, ни один не отваживается перечить Полу Джонсу даже недовольной миной. Все они дрожат под его взглядом.

— Ужасный, должно быть, человек! — воскликнула Мэри, всплеснув руками.

— В Уайтхевене есть один боцман, побывавший у него в лапах, — сказал Уиллби. — Он описал нам этого адского пса. Лица его не разглядеть из-за буйной бороды, из которой сверкают только глазищи, да высовывается большой, страшенный нос. Он — настоящий гигант. Никакая пуля, говорят, его не берет, хотя это, я полагаю, ерунда. Каждое утро он пьет кровь и ревет при этом от удовольствия, как бык.

— Господи помилуй! — воскликнула Мэри и тихонько сказала мужу: — Нет, Бловерпул, это не он, быть этого не может.

— Кто? — спросил Уиллби.

— Ах, это просто так, — сказала женщина. — Видите ли, мистер Уиллби, когда мы жили еще в Эрбилэнде, был там один садовник, Нэд Пол, которого называли также Полом Джонсом, он частенько приходил к моему старику. У него был сын по имени Джон Пол, отчаянный шалун, но добрый и приветливый мальчуган. Где какая проказа, там непременно Джон Пол. Но злого он никогда не делал, нет, и, уверена, неспособен на этакое. А уж разбойником и убийцей бедный Джон и вовсе не стал бы никогда. Он видеть не мог, как кого-то обижают. Как ни беден он был, а всегда помогал нуждающимся, и слабых защищал малыми своими силами. Да, вот, взять хотя бы Молли, как часто он ее таскал на руках, ласкал да целовал, часами возился с маленькой девчонкой и называл ее своей невестой. Старый Джонс разорился, а мальчик стать садовником никак не желал. Он рвался на море, в широкий мир. Отец, конечно, и слышать об этом не хотел, но Бловерпул уговаривал его до тех пор, пока он, наконец, не махнул рукой. В последний день перед тем, как уйти, Джон был у нас. Мы все поцеловали и благословили его, а когда он взял девочку на руки, и она заплакала, не желая его отпускать, он сказал: “Подожди, маленькая Молли, твой Джон Пол вернется, когда станет большим и богатым, и тогда ты станешь его женой”. Бедный Джон! Он так и не вернулся.