Арнольд Беннет - Отголоски войны

Движеніе по Кингсуэ сильно увеличилось. Лондонцы научились пользоваться этой вновь прорѣзанной улицей, какъ это замѣтили Филиппъ и Мэри въ ясный, солнечный день, когда, по странной случайности, встрѣчающейся, впрочемъ, и въ жизни самыхъ серьезныхъ людей, онъ вдругъ встрѣтилъ ее на улицѣ. Они вернулись въ Англію, приблизительно, за мѣсяцъ до того.

Главная новость, которая встрѣтила ихъ при возвращеніи, — это то, что трупы Вальтера Поликсфена и негра Коко были найдены плававшими на поверхности Гранъ-Этана, но на далекомъ разстояніи одинъ отъ другого. У Поликсфена засѣла пуля въ затылкѣ, и онъ умеръ не оттого, что потонулъ. На тѣлѣ Коко не было внѣшнихъ поврежденій, и, по мнѣнію врачей, онъ утонулъ. Высказывалось предположеніе, что Коко, открывъ тайну Поликсфену, застрѣлилъ его потомъ сзади. По величайшей ироніи судьбы, Поликсфенъ, обманывавшій цѣлые полъ-вѣка самыхъ умныхъ людей на двухъ материкахъ, сдѣлался въ концѣ концовъ жертвой наивнаго Коко, въ головѣ котораго не могло сразу умѣститься болѣе одной мысли. Открытіе труповъ возобновило интересъ Лондона къ почти забытому преступленію. Орасъ снова сдѣлался героемъ среди школьныхъ товарищей; мать Ораса была огорчена, а Мэри и сэръ Антони опять подверглись множеству непріятностей. Полиція, которой теперь ничего не оставалось дѣлать въ дѣлѣ открытія преступленія, проявила необыкновенную энергію. Трехъ друзей снова опрашивали, за ними наблюдали, шпіонили, выводя ихъ изъ себя, пока наконецъ департаментъ полиціи не нашелъ болѣе интересныхъ занятій, и дѣло о Поликсфенѣ не отошло въ древнюю исторію.

Осязательными послѣдствіями дѣла были семьдесятъ-пять тысячъ фунтовъ, выплаченныхъ сэру Антони и Филиппу представителемъ русскаго правительства въ присутствіи французскаго губернатора въ Мартиникѣ. Друзья много спорили объ этихъ деньгахъ и въ концѣ-концовъ рѣшили подѣлить ихъ по-ровну между двумя друзьями.

Въ одинъ іюльскій день Филиппъ и Мэри шли, и вдругъ услышали, какъ маленькіе газетчики выкрикивали послѣднее изданіе «Evening Record» и размахивали плакатомъ съ надписью: «Дневникъ Вальтера Поликсфена». Филиппъ купилъ нумеръ, и такъ какъ они очутились какъ разъ передъ чайной, гдѣ было почти пусто, и только прохаживались молодыя продавщицы въ кокетливыхъ кисейныхъ чепчикахъ, то они вошли, сѣли въ углу у мраморнаго столика и Филиппъ раскрылъ газету.

«Evening Record» потратила много денегъ въ Вестъ-Индіи, наняла спеціальнаго корреспондента и въ результатѣ добыла дневникъ, найденный въ карманахъ пальто Вальтера Поликсфена. Корреспондентъ телеграфировалъ отдѣльные отрывки дневника, и въ этотъ день напечатана была первая часть. Филиппъ погрузился въ чтеніе, потомъ нетерпѣливымъ жестомъ отбросилъ газету и пододвинулъ ее къ Мэри. — Прочтите сами, миссъ Поликсфенъ, — сказалъ онъ, подавая ей листовъ, и она прочла:

«Этотъ Мастерсъ наивенъ, но не дуракъ. Дуракъ я, что не убилъ его. Какъ всѣ великіе люди, я способенъ дѣлать великіе промахи. Въ будущія времена, когда то, что называется теперь преступленіемъ, будетъ изучаться на научныхъ основаніяхъ, мое поведеніе въ этомъ поразительномъ дѣлѣ, съ того момента, какъ я увидѣлъ, что мой дорогой братъ мертвъ, будетъ считаться геніальнымъ, опередившимъ свое время. Я слишкомъ рано жилъ. То, какъ я переплеталъ вымыселъ съ правдой, въ передачѣ дѣла равнымъ людямъ, не говоря уже о геніально вымышленной исторіи испанскаго судна, достойно болѣе великой эпохи. Не стоило тратить его на ХХ-й вѣкъ. Въ ХХ-мъ вѣкѣ такая геніальность опасна.

„Я чуть не выбросилъ Мастерса вчера за бортъ. Почему я этого не сдѣлалъ? Онъ зловреденъ, онъ внушаетъ мнѣ устарѣвшія чувства. Я только потому не выбросилъ его, что я обѣщалъ ему сохранить жизнь. Что за нелѣпое основаніе, Богъ мой!

„Я на секунду потерялъ голову, увидавъ на балконѣ храбраго баронета и ту дѣвчонку. Этого со мной никогда не случалось. Я сразу догадался, что въ ресторанѣ женщина принадлежала къ ихъ компаніи. Недурна собой. Я уже двадцать лѣъ не влюблялся. Мнѣ всегда нравились полныя женщины.

«Глупо было ѣздилъ на „Странникъ“, но меня это позабавило. Въ концѣ концовъ придется прикончить Мастерса. Самое смѣшное, что мнѣ это будетъ непріятно.

„Негры всюду одни и тѣ же. Не умѣютъ держаться твердаго рѣшенія. Почему оно такъ?

„Дѣтскій гнѣвъ Мастерса, когда я разсказалъ ему объ испорченномъ винтѣ, очень интересенъ психологически. Но по-моему…“

На этомъ обрывался дневникъ.