Марк Твен - Прогулка заграницей

Гаррисъ.И вы являетесь гостемъ въ подобныхъ мѣстахъ?

Внукъ.И даже весьма желаннымъ.

Гаррисъ.Это удивительно. Чѣмъ же это объясняется?

Внукъ.Имя моего дѣда служитъ мнѣ пропускомъ при всѣхъ европейскихъ горахъ. Мнѣ стоитъ только назвать это имя и всѣ двери раскрываются предо мною. Я переѣзжаю отъ одного двора къ другому, смотря по тому, куда влечетъ меня въ данный моментъ капризъ, и вездѣ я навѣрно буду принятъ съ удовольствіемъ. Среди любого дворца Европы я чувствую себя такъ же свободно, какъ вы среди своихъ родственниковъ. Я думаю, что въ Евронѣ я знаю всѣхъ титулованныхъ особъ. Карманъ мой постоянно полонъ приглашеніями. Въ настоящее время я ѣду въ Италію, гдѣ буду гостемъ въ самыхъ знатныхъ домахъ страны. Въ Берлинѣ моя жизнь представляла непрерывныя развлеченія въ императорскомъ дворцѣ. И такъ вездѣ, куда бы я ни пріѣхалъ.

Гаррисъ.Это должно быть очень пріятно. Но когда вы возвращаетесь въ Бостонъ, то онъ кажется вамъ, вѣроятно, чрезвычайно скучнымъ?

Внукъ.Да, конечно, вы правы. Но я недолго живу дома. Тамошняя жизнь, знаете, не можетъ удовлетворить человѣка съ высшею натурою. Бостонъ, знаете, очень узокъ. Тамъ этого и не подозрѣваютъ, конечно, да и убѣдить ихъ въ этомъ нельзя; я даже и не пробовалъ, да и къ чему? Да, Бостонъ слишкомъ мелокъ, но онъ такого самъ о себѣ хорошаго мнѣнія, что не замѣчаетъ этого. Человѣка, много путешествовавшаго, какъ, напримѣръ, я, и видѣвшаго свѣтъ, конечно, не обманешь, но что же, я васъ спрашиваю, можетъ онъ сдѣлать? Ему не остается ничего другого, какъ предоставить ихъ самимъ себѣ и искать иной сферы, которая болѣе бы гармонировала съ его вкусами и развитіемъ. Я заѣзжаю туда, быть можетъ, не болѣе одного раза въ годъ, когда у меня нѣтъ въ виду ничего лучшаго, но и то долго тамъ не остаюсь. Я почти все свое время провожу въ Европѣ.

Гаррисъ.Понимаю. Вы составляете планъ я…

Внукъ.О, нѣтъ, прошу извинить меня. Я не составляю никакихъ плановъ. Я просто слѣдую прихоти минуты и не желаю накладывать на себя никакихъ узъ. Я слишкомъ старый путешественникъ, чтобы стѣснять себя заранѣе намѣченными цѣлями. Я просто путешественникъ — старый путешественникъ, словомъ, человѣкъ всесвѣтный, иначе я не знаю, какъ и назвать себя. Я никогда не говорю: я поѣду туда или сюда. Я ничего не говорю, я только дѣйствую. Черезъ недѣлю, напримѣръ, вы найдете меня въ Испаніи въ гостяхъ у какого-нибудь гранда, а, можетъ быть, и въ Венеціи, или же по дорогѣ въ Дрезденъ. Вѣроятно, я поѣду затѣмъ въ Египетъ. Въ то время, когда всѣ будутъ говорить: «онъ теперь на Нильскихъ водопадахъ», я уже давно буду гдѣ-нибудь въ Индіи. Этимъ я постоянно всѣхъ удивляю, такъ что про меня теперь стали говорить: «да, когда мы слышали о немъ въ послѣдній разъ, онъ былъ въ Іерусалимѣ, но, Богъ знаетъ, гдѣ онъ теперь находится».

Наконецъ, внукъ поднялся, чтобы уходить, вѣроятно, онъ вспомнилъ, что его ожидаетъ какой-нибудь императоръ. При прощаніи повторилось то же, что и при рекомендаціи: царапая мою руку своими когтями и прижимая шляпу къ желудку, онъ трижды переломился пополамъ и пробормоталъ:

— Весьма счастливъ, весьма счастливъ съ вами познакомиться. Желаю вамъ всякаго успѣха!

Съ этимъ онъ избавилъ насъ отъ своего присутствія. Великое дѣло имѣть знаменитаго дѣда!

У меня нѣтъ причины преднамѣренно выставлять въ смѣшномъ видѣ этого малаго; легкое негодованіе, которое онъ во мнѣ возбудилъ, прошло очень скоро и оставило послѣ себя только чувство презрительнаго сожалѣнія. Нельзя серьезно сердиться на абсолютную пустоту. Я только постарался буквально передать слышанное, и если это мнѣ и не вполнѣ удалось, то сущность, смыслъ его словъ переданъ мною все-таки вѣрно. Этотъ малый вмѣстѣ съ тою трещеткой, которую я встрѣтилъ на одномъ изъ озеръ Швейцаріи, представляетъ единственный курьезный образчикъ представителей Юной Америки, попавшейся мнѣ за все время моихъ странствованій заграницей. Этотъ внучекъ, имѣя двадцать три года отъ роду, въ теченіе разговора пять или шесть разъ отнесся о себѣ, какъ о «старомъ путешественникѣ» и не менѣе трехъ разъ назвалъ себя (съ невозмутимой увѣренностью, которая приводила меня въ ярость) «человѣкомъ всесвѣтнымъ». Недурно также было его заявленіе, что онъ махнулъ рукой на «узкость» Бостона и не старался исправить ее.

Построивъ караванъ въ походный порядокъ и обойдя его изъ конца въ конецъ, чтобы удостовѣриться, хорошо ли всѣ связаны общей веревкою, я отдалъ сигналъ къ выступленію. Вскорѣ дорога привела насъ на открытый лугъ. Лѣсъ, доставившій намъ такъ много затрудненій, остался позади, и предъ нами поднималась цѣль нашей экспедиціи — вершина Риффельберга.