Марк Твен - Выдержал, или Попривык и вынес

— Никогда не пишите: «Мы слышали» то-то, или «Говорятъ», или «Общій говоръ», или «Мы предполагаемъ» то-то; будьте самостоятельнѣе, пріобрѣтайте безспорные факты и пишите прямо: «Дѣло было такъ-то». Иначе вы никогда не пріобрѣтете довѣрія къ своимъ статьямъ. Абсолютная увѣренность въ себѣ дастъ газетѣ силу и неоцѣненный успѣхъ.

Дѣло было несложное; и по сей день, когда я читаю статью, начинающуюся словами «мы предполагаемъ», я сейчасъ же подозрѣваю репортера, который не далъ себѣ труда хорошо узнать то, о чемъ пишетъ. Я хорошо писалъ нравоучительныя статьи, но не всегда хорошо повѣствовательныя; воображеніе очень часто брало верхъ надъ фактами, особенно когда ощущался недостатокъ въ происшествіяхъ. Я никогда не забуду моего перваго опыта, какъ репортера. Я бродилъ по городу, разспрашивалъ всѣхъ, приставалъ ко всѣмъ и подъ конецъ нашелъ, что никто ничего не знаетъ. Моя записная книжка какъ была чиста, такъ и осталась, несмотря на мою пятичасовую ходьбу. Я сказалъ объ этомъ м-ру Гудмэну, онъ замѣтилъ:

— Бывало, Дэнъ ловко разбиралъ и писалъ о сѣнномъ дѣлѣ, когда былъ застой въ происшествіяхъ и не было ни пожаровъ, ни судебныхъ дѣлъ. Развѣ нѣтъ фуръ съ сѣномъ изъ Травки? Если есть, вы могли бы упомянуть о возобновленной дѣятельности, что-нибудь въ этомъ родѣ о сѣнномъ дѣлѣ. Это не будетъ статья сенсаціонная или возбудительная, но она отлично пройдетъ за дѣловую и вмѣстѣ съ тѣмъ наполнитъ газету.

Я снова отправился шагать по городу и увидѣлъ одну несчастную телѣжку со старымъ сѣномъ, въѣзжавшую въ городъ. Этимъ случаемъ воспользовался я безцеремонно. Умножилъ телѣжку на шестнадцать телѣжекъ, вывезъ сѣно изъ шестнадцати мѣстъ, сдѣлалъ шестнадцать отдѣльныхъ отчетовъ и такъ расписалъ сѣнную операцію, что Виргинія-Сити давно ничего подобнаго не читала.

Дѣло шло хорошо, два столбца уже были исписаны, а я все еще продолжалъ. Когда снова сдѣлался застой въ приключеніяхъ и не о чемъ было писать, какой-то сорви-голова убилъ въ одной гостиной человѣка; я обрадовался и никогда въ жизни еще не чувствовалъ себя настолько счастливымъ. Я мысленно говорилъ убійцѣ:

— Сэръ, вы мнѣ чужой и неизвѣстный, но вы оказали мнѣ такую услугу сегодня, которой я никогда не забуду. Если нѣсколько лѣтъ признательности могутъ быть вамъ нѣкоторымъ вознагражденіемъ, то примите ихъ. Я былъ удрученъ заботами и вы облегчили мнѣ трудъ именно въ то время, когда все вокругъ казалось темно и неприглядно. Позвольте мнѣ съ сегодняшняго дня считаться вашимъ другомъ, такъ какъ я не такой, чтобы забыть когда-нибудь сдѣланную мнѣ услугу.

Если я въ дѣйствительности не обратился къ убійцѣ съ такими словами, то чувствовалъ большую потребность это сдѣлать. Я описалъ убійство и обратилъ вниманіе на всѣ подробности, и когда окончилъ статью, то сожалѣлъ объ одномъ, а именно о томъ, что тутъ же на мѣстѣ не повѣсили моего благодѣтеля, чтобы я могъ теперь приняться за него. Потомъ я узналъ, что на площади стоящія фуры эмигрантовъ отправляются въ дальній путь и что онѣ недавно прошли черезъ враждебную страну индѣйцевъ, гдѣ немало потерпѣли отъ нихъ Я составилъ, что могъ, изъ всего этого и, если бы не рамка, изъ которой я не долженъ былъ выходить, опасаясь репортеровъ другихъ газетъ, я могъ бы прибавить разныя подробности, которыя придали бы статьѣ гораздо болѣе интереса. Я сдѣлалъ разные вопросы хозяину одной фуры, которая ѣхала въ Калифорнію; онъ отвѣчалъ коротко и угрюмо, но я понялъ изъ его отвѣтовъ, что онъ завтра же покинетъ городъ, боясь непріятностей, я взялъ у него списокъ именъ его партіи и прибавилъ въ статьѣ, что они всѣ были убиты и ранены, и выпустилъ номеръ этотъ раньше другихъ газетъ. Въ статьѣ этой я, кромѣ того, позволилъ себѣ написать, что фура эта перенесла большое побоище съ индѣйцами, не слыханное въ исторіи до сего дня.

Оба столбца были исписаны. Когда я перечелъ на другой день утромъ мое писаніе, то понялъ, что, наконецъ-то, я напалъ на настоящее мое призваніе. Я разсуждалъ такъ: газетѣ необходимы новости и животрепещущія новости, и я чувствовалъ въ себѣ особенную способность добывать ихъ. Мистеръ Гудмэнъ сказалъ, что я репортеръ не хуже Дэна. Лучшаго мнѣнія о себѣ я и не требовалъ. Получивъ такой поощрительный отзывъ, я чувствовалъ, что въ состояніи перомъ убить всѣхъ переселенцевъ въ степи, лишь бы газета пользовалась успѣхомъ и была бы интересна.

Со временемъ, однако, когда я лучше понялъ и постигъ свое дѣло, то меньше давалъ ходу своему воображенію и исписывалъ столбцы, не особенно уклоняясь отъ фактовъ.