Август Стриндберг - Жители острова Хемсё

Забросав девушек вопросами о том, как дела на мызе, Карлсон получил ответы, какие имеют обыкновение давать жители Стокгольмского архипелага, жители шхер.

— Да! Я этого не знаю. Да! Этого я сказать не могу! Да! Этого я положительно не знаю!

Из этого он ровно ничего не понял.

Лодка плескалась между островками и шхерами; исландская утка тем временем гоготала между камышами, а в сосновом лесу токовал тетерев. Лодка плыла по открытой поверхности воды, по «фиордам» и по местам с сильным течением, пока не наступила ночь и не зажглись звезды.

Тогда они вышли в более открытое море, откуда виден маяк Главной Шхеры. Лодка плыла то мимо стеньги с веником, то мимо белого бака, который казался привидением; то блестели, как полотно на солнце, последние снежные полосы; то выплывали из черной воды поплавки от сетей, которые шуршали о киль, когда лодка на них натыкалась. Полусонная чайка, испуганная, спорхнула со своего рифа и переполошила всех морских ласточек и чаек; поднялся невообразимый гам.

Далеко-далеко, там, где звезды опускались в море, блеснули красный и зеленый глаза парохода; он тянул за собой длинную вереницу круглых огоньков, сверкавших через иллюминаторы кают.

Все было ново для Карлсона, и он обо всем расспрашивал; на этот раз ему отвечали на его вопросы, и даже так много, что он скоро понял, что находится на чужбине. Он был «полевой крысой», т. е. приблизительно то же, что для горожан «пришлый из деревни».

Теперь лодка вошла в пролив и оказалась в подветренной стороне; надо было взять на риф парус и грести.

Когда они затем вскоре вошли в другой пролив, то увидали, как заблестел огонек из окна хижины, окруженной ольхами и соснами.

— Вот мы и дома,— заметила Клара.

Лодка вошла в узкую бухту; была вырублена прогалина среди камыша, который зашелестел вокруг лодки; этот шум разбудил щуку, которая, увидя удильную лесу, ушла поглубже в воду.

Залаяла собака, и наверху, в хижине, замелькал фонарь.

Лодку привязали к мосткам, и началась выгрузка. Парус свернули вокруг реи, мачту вынули и канаты намотали на стаг. Бочку со смолой выкатили на берег, и вскоре лоханки, кружки, корзины, узлы лежали на мостках.

Карлсон в полутемноте оглядывался по сторонам и видел все новые и необычные для него предметы. Перед мостками лежал рыболовный ящик с рычагом; вдоль мостка, с одной его стороны, длинные перила были увешаны бакенами для сетей, бечевой, завозными якорями, лотами, шнурами, крючками для удочек; на мостках стояли кадушки для килек, корытца, чаны, кадки, чашки, ящики с приспособлениями для удочек; в начале моста стоял навес, увешанный чучелами для приманки птиц: набивными гагарами, нырками, куликами, турпанами, гоголями; под навесом лежали на подставках паруса и мачты, ремни и багры, ковши, налимьи пестики. А на берегу были вбиты колья, на которых сушились кильковые сети, не меньше самых больших церковных окон, камбаловые сети с петлями, через которые можно было просунуть руку, окуньковые сети, только что связанные и белые, как тончайшие сети для саней.

От мостков по обе стороны тянулись, как аллея при въезде в усадьбу имения, два ряда раздвоенных, вилообразных жердей, на которых висели большие невода.

Теперь фонарь показался на верхнем конце дорожки и осветил посыпанную песком тропинку, на которой сверкали ракушки и высохшие жабры рыб, тогда как в неводах блестела, как иней на паутине, оставшаяся чешуя килек. Но фонарь освещал также лицо старушки, как бы высушенное ветром, и пару маленьких приветливых глаз, сощуренных как при ярком свете. Перед старушкой прыгала собака, косматая дворняжка, которая на море чувствовала себя как дома.

— Ну-с, вернулись вы, девочки? — приветствовала их старуха.— Привезли ли парня?

— Да, тетя. Вот мы, а вот, как видите, и Карлсон! — отвечала Клара.

Старуха вытерла правую руку о фартук и протянула ее работнику.

— Добро пожаловать, Карлсон. Надеюсь, что вам будет у нас хорошо!

— Привезли ли вы кофе и сахару, девочки? — обратилась она к ним.— Убрали ли паруса? В таком случае идите наверх, я дам вам покушать.

Все четверо пошли вверх по пригорку; Карлсон молчал, полный ожидания, заинтересованный тем, как сложится его жизнь на новом месте.

В печи ярко горел огонь; белый складной стол покрывала чистая скатерть, на нем стояла бутылка водки, как песочные часы перевязанная посередине; кругом стояли чашки шведского фарфора, с нарисованными на них розами и незабудками; свежеиспеченный хлеб, поджаренные сухари, тарелка с маслом, сахарница и сливочник дополняли сервировку стола. Карлсон нашел ее богаче, чем то, чего он ожидал в этой богом покинутой местности.